Правила нежных предательств - Инга Максимовская

подруги меня сегодня не веселили. Скорее раздражали. И чертова водка никак не помогла мне отвлечься от грустных мыслей. Развод. Смешно. Мы же поубиваем друг друга в «процессе». Два лучших адвоката страны, специализирующихся именно на этом горестном событии в жизни людей. Хотя порой развод - радость, еще более сильная чем бракосочетание. Битва будет долгой и жаркой. А результат, скорее всего убойным.

- Что делать думаешь дальше? Или простишь Быковского в очередной раз?

- Прощу? – тупо повторила я, все еще пытаясь осознать пережитый мною час назад позор. И руки все еще горели от прикосновений к телу любовницы моего мужа, хотя я их даже с хлоркой помыла. И теперь сижу и воняю, как уборщица городского морга.

-А отомсти ему. Вон, смотри какие самцы,- показала пьяная Янка на двух быковатого вида, мужиков, плотоядно провожающих взглядом каждую проходящую мимо них юбку. – У левого вон руки какие большие, значит член толщиной с мою ногу, уж поверь. В народе знаешь как говорят? Маленькие руки – маленькие брюки. А тут явно хрен по колено, толщиной с полено. Ща, подожди, я их сниму.

- Не...- я не успела даже притормозить свою подругу, которая походкой падшей женщины направилась в сторону намеченных воспаленным мозгом объектов. Просто опрокинула в себя полстакана водки и вдруг почувствовала, что просто отлетаю. Видимо организм все же решил, что довольно с него стрессов и решил сжалиться надо мной. Жаль, что очень не вовремя.

- Я никого не простила,- пропыхтела, одергивая любимую юбку карандаш. Соскочила с высокой барной табуретки и едва удержалась на ногах.- Мстить, так мстить. Только вот я себя не на помойке нашла. Трахаться с уродами, на которых Янка глаз положила – это не мщение, а падение ниже плинтуса. Особенно с тем, у которого по версии моей подруги, что – то там по колено. Да хоть оглобля – он не в моем вкусе. Терпеть не могу быдлоганов.

Меня манила небольшая сцена, на которой извивалась сисястая стриптизерша, болтаясь соплей на отполированном руками, и еще кое-чем, пилоне.

Получалось у нее из рук вон плохо, стоит признать. Выудив из дизайнерской сумочки крупную купюру, я влезла на сцену под улюлюканье толпы и сунула ей деньги в трусы. Девка тут де испарилась, явно поняв мои намерения.

Я отдалась музыке. Чертов диджей поставил песню про измену, словно на грех. Будто и без того мне было мало боли. Рванула на груди белую блузу, другой рукой распуская волосы, тяжелой волной свалившиеся мне на плечи. Моя шевелюра – моя гордость, вдруг показалась мне вьющимися змеями, оплетающими, жалящим, ядовитыми. Быковских мне запрещал стричься, даже равнять волосы на сантиметр не разрешал, называя это кощунством. Чертов извращенец. Теперь я срежу эти гребаные косы к чертям.

- Давай детка,- улюлюкала толпа, и мне вдруг стало холодно. Песня закончилась неожиданно. Или просто я так увлеклась. Чужие руки на моем теле. Господи, что я творю?

- А ну пошел вон, - мужской окрик заставил вздрогнуть. Липкие прикосновения вдруг исчезли. На мои голые плечи легла тяжела кожаная косуха. Да что же это такое. Я голая, стою в одних стрингах на виду у толпы похотливых бабуинов. И Янка куда – то пропала.

- Какого хрена ты творишь? – поинтересовался незнакомый мужской голос. Я попыталась сфокусироваться на лице спасителя, но не смогла. Водка, застилающие глаза слезы, и дурацкие выпавшие во время танца линзы, сделали свое дело. Уличный воздух голову не прояснил, зато запах собачьего дерьма, в которое я по всей вероятности влезла своими туфлишками от известного английского дизайнера, филиппинского происхождения, вызвал волну горячей тошноты.– Таким как ты не место в этом гадюшнике.

- А откуда ты знаешь, какая я? – пьяно икнула, стараясь удержать в себе поллитра водки и банку консервированных ананасов, которыми так неосмотрительно закусывала.

- Лохушка ты, судя по тому, что набухалась как хавронья. Самодостаточные тетки пьют «шампань» в загородных особняках. И не сверкают голой жопой перед гоблинами,- хмыкнул незнакомец, и я наконец то смогла различить его широкий подбородок, волевую челюсть и щеку, пересеченную шрамом, к которой прижалась своим носом.

- А я не хочу бухать там, где мой муж трахал чужую бабу на моих простынях, между прочим,- всхлипнула, и это стало моей тактической ошибкой. Теперь к аромату собачьих экзерсисов, прибавилась вонь переваренных ананасов. Водка вылетела из меня фонтаном, прихватив по пути отвратительные тропические фрукты, для большего конфуза.

- Да, аллес куртке. А и черт с ней. Куда тебя отвезти, лохушка? – голос наглого мужика трезвил. Я вдруг почувствовала себя слабой, ни на что не годной дурой. Прав он. Я лохушка. Глупая, слепая дура.

- Никуда. Пошел ты. Я сама справлюсь со всем,- выплюнула я, скидывая идиотскую, вымазанную ананасами тужурку, совсем забыв, что мои вещи валяются разодранные на дешевой сцене, быдлячьего бара. И что я Фекла Феофановна Быковских – дорогущий адвокат, которого не всегда могут себе позволить даже очень богатые люди.

- Сиди тут,- приказал нахал, запихивая меня в джип, больше похожий на танк. Надо же, а как в этот вертеп занесло человека, у которого тачка стоит дороже всего этого бара, включая посетителей и персонал? – И нахрена я ввязываюсь всегда. Черт бы тебя побрал. Пойду выручать твою дуру подружку. И не рыпайся, умоляю.

- Салфетки есть у тебя влажные? – простонала я, боясь, что не выдержу ожидания, если буду вонять, как вокзальный бомж.

Макс Буйнов

Черт, я просто приехал выпить. Просто налиться до ушей, чтобы заглушить ярость кипящую в душе. Только и всего. Выбрал первый попавшийся бар в малознакомом мне городе, и просто решил оторваться: снять стриптизершу, болтающуюся на шесте в антраша, мало похожими на танец, трахнуть ее прямо в машине в каком – нибудь гребаном перелеске, как во времена бурной молодости. Такие у меня были планы на вечер. А не вот это вот все.

Я срисовал ее сразу. Едва только эта холеная сучка переступила порог бара, на поверку оказавшегося той еще «рыгаловкой». Что она забыла в таком месте, даже представить было трудно. И хоть в последнее время я сильно возненавидел зажравшихся баб, считающих себя королевами вселенной,