Дуэль Пушкина. Реконструкция трагедии - Руслан Григорьевич Скрынников

и религиозный, я храню его про самого себя и не намерен безумно противоречить общепринятому порядку и необходимости», – писал он в послании Жуковскому от 7 марта 1826 г. Однако события развивались в неблагоприятном направлении. 12 апреля 1826 г. Жуковский сообщил Пушкину: «В бумагах каждого из действовавших находятся стихи твои. Это худой способ помириться с правительством»4.

Покаянное послание поэта не удовлетворило Жуковского. Он сделал резкий выговор другу, а его письмо назвал «безрассудным», т. е. непригодным для того, чтобы показать государю. В июне Пушкин сочинил требуемое прошение на имя Николая I. Он обращался к самодержцу «с надеждой на великодушие» его «императорского величества, с истинным раскаянием и с твёрдым намерением не противуречить моими мнениями общеприятому порядку (в чём и готов обязаться подпискою и честным словом)»5. Пушкин просил разрешить ему покинуть места ссылки и выехать для лечения в Москву, Петербург или за рубеж.

Псковский губернатор фон Адеркас ценил литературу и сам пописывал стишки, которые давал для исправления Александру Сергеевичу. 19 июля по его распоряжению инспектор врачебной управы составил свидетельство о болезни Пушкина (расширение вен на правой голени). В тот же день Адеркас препроводил документы губернатору остзейских провинций маркизу Паулуччи, который 30 июля отослал бумаги царю.

Момент был выбран не слишком удачно. В июне 1826 г. власти получили донос на Пушкина. Приехавший из Пскова генерал П.С. Пущин рассказывал знакомым, что на Псковщине крестьяне волнуются, ожидая вольности, что поэт посещает местную ярмарку в крестьянской одежде и пр. Тайный агент истолковал эти рассказы генерала как указание на то, что Пушкин «возбуждает к вольности крестьян». Сразу после завершения суда над декабристами власти послали во Псков одного из самых опытных секретных агентов А.К. Бошняка с фельдъегерем. В случае подтверждения доноса агент должен был арестовать поэта и увезти его под конвоем6.

Под видом «путешествующего ботаника» Бошняк объехал окрестности сельца Михайловского и добросовестно собрал сведения о поведении ссыльного. Среди соседей были не одни приятели, но и недоброжелатели поэта. Но все они в один голос подтвердили, что он ведёт себя благонамеренно и ни в каких антиправительственных поступках не замечен.

Бошняк надеялся получить необходимые ему сведения в усадьбе генерала Пущина. Но и генерал, и его домочадцы отвергали всякие сомнения насчёт благонамеренности Пушкина. Они заявили: «…нельзя предполагать, чтобы он имел действительные противу правительства намерения, в доказательство чего и основывались на непричастности его к заговору. …он столь болтлив, что никакая злонамеренная шайка не решится его себе присвоить…»7

Браня поэта, Пущины указали его характерную черту – редкое простодушие и доверчивость.

Конспираторы не доверяли Пушкину не из-за его болтливости. Поэт обладал даром угадывать в людях способности. Талантливые люди легко завоёвывали его дружбу и доверие, независимо от их политических пристрастий. Среди его друзей консерваторов было не меньше, чем революционеров, и писал он не только вольнолюбивые, но и верноподданические стихи. Напомним, что авторами слов к гимну Российской империи «Боже, царя храни!» были Пушкин и Жуковский. После куплета «Боже, царя храни!» следовало:

Так – громкой славою,

Сильной державою

Мир он покрыл —

Здесь безмятежною

Сенью надежною,

Благостью нежною

Нас осенил8.

Первый куплет сочинил Жуковский, два куплета (приведённые выше) – лицеист Пушкин.

Бошняк произвёл розыск и установил, что Пушкин посещал ярмарку местного монастыря, одевшись в крестьянскую рубаху с алым кушаком и в соломенной шляпе, но при этом ничего крамольного не совершал9.

Решившись «искать истины при самом источнике, то есть в Святогорском монастыре», Бошняк задал игумену Святогорского монастыря вопрос в лоб: «…не возмущает ли Пушкин крестьян?». Игумен Иона отвечал кратко и точно: «Он ни во что не мешается и живёт, как красная девка»10.

Тайным надзором за Пушкиным руководил начальник Главного штаба И.И. Дибич. 1 августа 1826 г. Бошняк подал записку о Пушкине генералу Витту, а тот передал её Дибичу. 28 августа утром Николай I выслушал доклад Дибича, представившего все собранные материалы о ссыльном.

Псковский губернатор Адеркас доносил, что поведение Пушкина очень хорошее, генерал-губернатор Паулуччи – что поведение хорошее. Тайный агент подтверждал, что поэт ведёт себя, как красная девка. Судьба Пушкина решилась, как можно полагать, уже утром 28 августа во время доклада Дибича. Последний получил распоряжение «призвать Пушкина сюда», «не в виде арестанта»11.

Поэт и царь

8 сентября 1826 г. фельдъегерь, – рассказывал Пушкин знакомым, привёз его «по почте в Москву, прямо в Кремль и всего в пыли, ввёл… в кабинет императора, который сказал: „А, здравствуй, Пушкин…“»12

Приведённый отрывок принадлежит к числу хрестоматийных. Он заимствован из мемуаров А.Г. Хомутовой и, по-видимому, носит вполне легендарный характер. По приезде в Москву Пушкин был препровождён не в кабинет к царю, а в комнату к дежурному генералу Потапову, а оттуда к генералу Дибичу в Чудов монастырь в Кремле, где провёл несколько часов13.

Пока царь был занят делами и обедом, Пушкин беседовал с Дибичем. Беседа оставила добрые воспоминания. Поэт упомянул о генерале в неоконченных стихах «Ты просвещением свой разум осветил»14.

Наибольшее впечатление на привезённого из ссылки произвело, надо думать, не красноречие генерала, а его сообщение о том, что царь склонен его простить. Новость положила конец томительному ожиданию. В кабинет царя Пушкин явился окрылённым, что сказалось на ходе беседы. Напряжение спало.

После отдыха Николай I принял Пушкина в своём кабинете и долго беседовал с ним с глазу на глаз.

Портрет Николая I. Художник Джордж Доу (1828)

О чём говорили между собой опальный поэт и самодержец? Направление беседы с царём было предопределено прошением Пушкина о дозволении ему лечиться у столичных врачей15. 8 сентября перед Николаем I предстал человек, удручённый болезнью. «Я впервые увидел Пушкина, – рассказывал монарх в 1848 г., – в Москве… после коронации, куда его привезли ко мне из его заточения, совсем больного и в ранах…»16

В прошении поэт писал, что надеется «на великодушие» императора и относится к прошлому «с истинным раскаянием…» Всё это определило тон беседы. Николай I видел перед собой раскаявшегося больного человека и был отменно любезен. Он должен был рассмотреть поданное прошение и объявить свою волю. Ответ был удовлетворительным. Пушкин получил разрешение остаться для лечения в Москве. Неделю спустя после свидания Пушкин извещал друзей: «Государь принял меня самым любезным образом»17. В самом начале 1826 г. поэт писал друзьям: «Моё будущее поведение зависит от обстоятельств, от обхождения со мною правительства etc.»18. Обхождение императора с