Диктатура пролетариата - Олаф Брок

По окончании этой поездки, как и в 1902 году, норвежский профессор хотел опубликовать серию газетных статей о своем пребывании в обеих столицах советской России. Но по совету друга-дипломата, предупреждавшего о возможной опасности публикации газетных статей, он в рекордные сроки написал и опубликовал книгу «Диктатура пролетариата». В этой книге, следуя предостережению все того же опытного друга, Брок крайне редко упоминал имена своих русских коллег, знакомых и друзей, умалчивал о местах их работы, ограничиваясь расплывчатыми определениями вроде «один провинциальный университет» или «один ведущий юрист».

Через год, т. е. в 1924 году, эта книга была переиздана под тем же названием, но в сокращенном варианте, предназначенном для народных библиотек. Именно этот сокращенный вариант по инициативе самого автора был разослан по школьным библиотекам Норвегии. Впечатления Брока от советской России были настолько обличительными, что заставили заволноваться и принять срочные меры советского полпреда в Норвегии А. М. Коллонтай [Lonngren 2015: 44–45]. По этому поводу Коллонтай оставила в своем дневнике такую запись:

«Была, но будто удалилась неприятность местного характера из-за профессора здешнего университета по славянским языкам Брока. Он съездил в Ленинград, повидал там, очевидно, брюзжашую публику старых профессоров и, вернувшись, написал пасквильную книгу о Советской России. Этого мало: он разослал ее по ряду средних школ Норвегии, о чем я узнала через моих друзей из «Арбейдербладет». Чтобы заклеймить этот возмутительный поступок профессора Брока, «Арбейдербладет» (по уговору с моей приятельницей Рекель Грепп) послал корреспондента к Эсмарку. […] Эсмарк ответил, что норвежское правительство тут ни при чем, что книга разослана по частной инициативе профессора Брока. Но что МИД выражает свое искреннее сожаление по поводу такого нетактичного поступка по отношению к дружественной стране. Правая печать, особенно «Афтонпостен», напустилась на Эсмарка, требовала чуть ли не его ухода за «покровительство» большевизму. […] Послали письмо Эсмарку, в котором выражаем свое сожаление за неприятности, причиненные книгой Брока.

Вышло лучше, тактичнее, что в министерство иностранных дел обратились с протестом не мы, а «Арбейдербладет». Книга будет изъята из школьных библиотек». [Коллонтай 2001: 209].

Действительно, «благодаря» бдительности и активной деятельности большевички-дипломата книга Брока из школьных библиотек Норвегии была изъята, но для автора книги неприятные последствия этим не ограничились, а наоборот, бумерангом отразились в обрушившемся потоке неожиданных проблем в связи с его планами посетить Россию. Дело в том, что ровно через год после норвежской интриги Коллонтай, успешно для нее закончившейся изъятием из обращения «книги-пасквиля», неугодный советам строптивый норвежский профессор был избран представителем от Академии Наук Норвегии на общегосударственный праздник 200-летнего юбилея РАН, отмечавшийся 5-14 сентября 1925 года. К этому юбилею большевики готовились основательно. В Санкт-Петербурге в филиале архива Российской Академии Наук, среди документов Комиссии по празднованию 200-летнего юбилея Академии Наук хранится письмо Олафа Брока непременному секретарю академии С. Ф. Ольденбургу, в котором норвежец сообщил о своих планах принять участие в юбилее РАН [СПФАРАН, ф. 12, оп. 1, д. 8, л. 27]. Узнав об этих планах Брока, Коллонтай немедленно начала организовывать новую кампанию против норвежского ученого. И в организации очередной травли она не была одинока: большую помощь и поддержку оказал советскому полпреду ее прямой начальник прагматичный М. М. Литвинов.

Но о том, что приезд Брока вызвал такое бурное негодование в Наркомате иностранных дел, ни Ольденбург, которому адресовал свое письмо Брок, ни другие члены юбилейной комиссии не знали и в плановом порядке готовили документы для приезда профессора Брока вместе с супругой. Из Кремля было получено согласие на приезд супругов Брок, о чем свидетельствует отметка на уже упомянутом выше письме Академии Наук Норвегии: «Согласие с женой. Канцелярия № 1802, 17.6.1925». Но несмотря на согласие Кремля, советские дипломаты сделали все возможное и невозможное, чтобы не допустить нового приезда норвежского ученого в СССР. Как следует из дневника жены С. Ф. Ольденбурга, ее муж был втянут в интригу, ничего об этом не зная и не подозревая: в «Вечерней газете» было сфабриковано его интервью с журналистом по поводу приезда Брока, в котором Ольденбург высказался против приезда этого белогвардейского профессора, потому что его приезд будет неприятен общественным сферам СССР.

Узнав об этой сфабрикованной публикации, Брок сам публично отказался присутствовать на «политическом празднике». Как стало известно из недавно исследованных архивных документов, норвежский профессор стал единственной жертвой проверки НКИД, которому не простили критичных отзывов об СССР в его книге. «Дело Брока» стало испытанием большевистской методики «отказа», которая впоследствии постоянно находилась в арсенале советской власти. [Сорокина 2002: 135; Lonngren 2015: 46–47].

Как известно, в первые послереволюционные годы несколько видных западных писателей, историков, политических деятелей, ученых посетили советскую Россию и оставили свои воспоминания, но ни одно из них не было воспринято советской верхушкой так враждебно-настороженно, как «книга-пасквиль» норвежского слависта. Причина такого отношения к этой книге раскрывается самим автором уже в предисловии: «О советской России написано много. Я читал из этого лишь малую часть, и буду вынужден прибегнуть к прямой критике. Но не буду отрицать, что после лично увиденного мною в России, различные печатные высказывания наводят на мысль о том, что их авторы – сборище ослепленных фанатиков-коммунистов, посещающих Россию по партийным делам, легковерных путешественников, которых легко водить за нос, посторонних наблюдателей, не имеющих собственного представления о дореволюционной России и, следовательно, ориентиров для сопоставления, а также без знания языка и наличия того опыта личного соприкосновения со страной, который необходим, чтобы пробиться через скорлупу теории и броню броненосца «Потемкина» к самой сути гротескной, пустой, неприкрытой действительности».

Поскольку сам Брок обладал всеми перечисленными качествами независимого наблюдателя, он считал своим долгом дать объективный анализ фактов, который был под силу только человеку, свободному и независимому в своих убеждениях. Брок считал, что приводимые им факты «представляют собой лишь крошечные осколки огромной и пестрой мозаики; но не требуется чересчур богатой фантазии, чтобы достроить картину. Гораздо сложнее подобрать краски, способные отразить хотя бы малую толику того сострадания и того праведного гнева, которые должны зародиться в простой человеческой душе при виде происходящих в России событий».

Главной темой книги Брок считал отражение отдельных сторон жизни интеллектуальных кругов России, главным образом Москвы и Петрограда. Однако уже из перечисления глав следует, что содержание книги значительно шире, глубже, a центр тяжести уверенно сместился на большевизм, коммунистическую партию, ее идеологию и идеологов, на трагичные результаты, к которым привел «коммунистический эксперимент» за шесть лет существования. На фоне этих трагических событий как бы отдельными штрихами, вскользь отмечены лица и судьбы отдельных ученых, юристов, врачей, студентов, крестьян, ремесленников, случайных и незнакомых людей.