Диктатура пролетариата - Олаф Брок

Когда видишь Россию сейчас, при диктатуре пролетариата, то моментально возникает следующее стойкое ощущение. Это ощущение того, что все те печальные и мрачные стороны старой России, с которыми победно боролись свободномыслящие круги, сорняки, пристыженно прятавшиеся в незаметных уголках в страхе перед обретавшим все большую твердость и силу общественным мнением, – все они снова расцвели пышным цветом, как только пришла пора пожинать урожай революции; при этом большинство добрых плодов либо загублены, либо, поблекнувшие и увядшие, борются за существование. Земля революционной России, по которой большевики прошлись своим марксистским плугом, стала плодить чертополох. И эти волчцы являются мгновенным индикатором того, чем в действительности стал русский коммунизм и каковы действительные результаты марксистского учения.

Насилие и произвол, цензура, низменное наушничанье, доносительство и личная травля – вот методы новой системы, к которым прибегают без стыда и совести. Временами особенно бросается в глаза малодушие. Иногда оно проявляется как набор безобидных нелепиц, комических плодов компромчертополохисса между заоблачными теориями и требованиями земной повседневности, однако слишком часто малодушие обнаруживает признаки опасной нравственной болезни. В целом, с первой секунды в самом резком свете предстают весь гротеск и абсурд, которые явила миру идеализируемая нашими коммунистами большевистская власть – стоит только посмотреть правде в глаза и отбросить фразерство.

Приведу в качестве примеров несколько эпизодов, свидетелем которых в России может стать любой.

Иностранец пересекает границу. В этой пролетарско-демократической стране классовое деление должно быть упразднено и на железной дороге. Тем не менее существует жесткий вагон и мягкий вагон, причем мягкий вагон стоит в два раза дороже; кроме того, можно по различной цене приобрести сидячее или лежачее место. Не буду распространяться об особых условиях для привилегированных аристократов от Интернационала – я не узнавал подробностей. Перейдем к сфере правопорядка и заглянем в свод уголовных законов. Такому виду наказания, как тюремное заключение, теперь не место в гуманистическом пролетарском кодексе; также упразднена смертная казнь, даже за преднамеренное убийство. Теперь существует только «строгая изоляция» и «высшая мера наказания», причем под последней подразумевается расстрел, следующий, в частности, за некоторые нарушения законов о государственной собственности и идеологии, которые в других странах уже давно не караются смертью.

Многие слышали о так называемой черной бирже, на которой незаконопослушные элементы тайком проворачивают запрещенные валютные махинации, становясь частым объектом полицейских облав с конфискацией имущества и последующим судебным наказанием. Сейчас, при налаженной банковской системе, черная биржа сбавила обороты. Однако пока я был в России, она все еще работала, только теперь ее незаконная деятельность превратилась в источник государственного дохода. За определенную мзду разрешалось мирно нарушать закон. Когда я был в Москве, это стоило приблизительно 2,40 крон в день.

О государственных доходах стоит поговорить отдельно. Коммунистическое общество протестует против неэффективных капиталистических спекуляций и нещадно наживающейся на народе буржуазной торговле; и уж здесь угнетатели и кровопийцы не должны были бы богатеть за счет плодов пролетарского труда. Поэтому большевистское государство продает зерно по «скромной» цене 40 долларов за тонну, платя крестьянам за это самое зерно целых 6, а то и 8 долларов.

Известно, что Норвегия существенно снизила цену на сельдь, удерживая ее на максимально низкой отметке из сочувствия к обедневшему российскому покупателю. Норвежским рыбакам едва хватает на жизнь, и тем не менее наше государство предоставило русским кредит на закупку рыбы. Но с этой сельди, подешевевшей с 22,50 до 18,75 крон за бочку, советское правительство взимает такие таможенные и всякие другие пошлины, что на бирже в России за бочку приходится платить около 100 крон. Наконец, после уплаты новых колоссальных сборов, эта самая сельдь доходит до несчастного покупателя уже по цене 200 крон за бочку. Следует признать, что русские коммунисты проявили себя как необычайно одаренные предприниматели капиталистического склада. Во всяком случае, как правильно использовать норвежцев, они знают.

Бюрократическая махина была одним из тех элементов царского режима, которые большевики хотели устранить. И они яро взялись за дело, сметая и плохое, и хорошее, например, прославившуюся своей успешностью налоговую палату, которая со времен Витте состояла по большей части из чиновников с университетским образованием. Кто же пришел им на смену? Еще большее число бюрократов, только теперь это в основном необразованные и невежественные самодуры, которые доставляют огромные трудности самим властям. Кроме того, была учреждена совершенно новая единовластная бюрократическая система, эксплуатирующая экономику; а о новых чиновниках и их причудливом, в основном израильском составе и удивительном даре тянуть кота за хвост и ставить палки в колеса, я предоставлю рассказать моим сведущим в делопроизводстве соотечественникам.

Взяточничество и подкуп со старых времен прочно укоренились в русской жизни. Обычный человек, пожалуй, сталкивался с этим явлением не так часто, да и из крупных государственных сфер, таких как судопроизводство, оно исчезло полностью, но мы знаем, что в других областях жизни взяточничество продолжалось – и если в повседневной жизни это можно было сносить как некий необходимый «обычай», то в правительственных кругах лихоимство разрослось до масштабов злостного паразитического сорняка. Но ведь теперь, наверное, этой напасти удалось положить конец? Увы – развитие страны и в этом случае пошло по кривой дорожке. Взяточничество, конечно, и сейчас является преступлением и строго наказывается – там, где это возможно. При этом существует так много обстоятельств, когда наказание невозможно, и тогда власти демонстрируют редкостную способность закрывать глаза на злоупотребления.

Например, в большевистской Москве никого не удивит следующая ситуация: при национализации жилья так называемый комендант, следящий за осуществлением закона и порядка в разграбленном коммунистами частном (теперь уже государственном) доме, находит повод выбросить несчастную семью владельцев на улицу, чтобы затем передать квартиру другим кандидатам – на условии (совершенно противозаконном), что они заплатят служителю закона на руки полную сумму аренды, а также внесут плату за въезд, которая порой взвинчивается с таким цинизмом, что, узнай о размере цивилизованный арендодатель, с ним случился бы удар.

Национализированные, финансируемые государством предприятия, производящие, например, продукты питания и деликатесы, должны (информация получена из первых рук) платить государственным чиновникам на государственных складах значительные суммы только за то, чтобы товары были выставлены государством на продажу. Коррупция проникла даже в органы правопорядка. Здесь недостаточно будет просто заявить о пассивном малодушии властей перед лицом чудища или нежелании признавать его существование – в правительстве утвердили законные способы защиты коррупции. В государственных учреждениях, конечно, нельзя употреблять такие выражения, как «дача взятки» или «подкуп», но ведь в языке существуют и другие слова. От посвященных русских коллег я слышал, что при занесении такой статьи расходов в счета используют ставший общепризнанным термин «контакт».