Дочь моего мужа: нужна ли дедушке внучка? - Валерия Веселова

Скорее, город, что сформировался вокруг научного Центра фундаментальных исследований законов микромира у самого устья Кудринки, вобрал в себя аромат исконно русских селений. Здесь мелководная речушка впадала в Оку, издревле именовавшуюся русичами Поясом Богородицы. Рядом были старинные Таруса, Пущино и еще много-много городов и деревень, имеющих вековую историю.

* * *

— Который час? — вдруг спохватилась Жанна, разом перестав всхлипывать и высовывая взъерошенную голову из подмышки мужа.

— Начало шестого.

— А твой поезд?..

— В семь с хвостиком, — сказал Матвей, поднимаясь с дивана.

— Значит, у нас еще куча времени, — успокаиваясь, произнесла Жанна. — Мы ведь можем выйти в полседьмого, правда? До вокзала рукой подать…

— Ничего не получится. Выходить нужно сейчас. Я должен еще забрать документы, — сказал Матвей, но, увидев вмиг погрустневшее лицо Жанны, добавил: — Впрочем, до центра я могу поехать на велосипеде. Тогда ты не сможешь проводить меня, зато мы успеем выпить чай с твоими вкуснющими безе.

Жанна улыбнулась:

— Вообще-то я не рассчитывала на совместное чаепитие, а надеялась скрасить пирожными свое горькое одиночество. Но… Безе так безе. На самом деле я думала, ты возьмешь их в дорогу. Иду ставить чайник? Жаль, конечно, что не провожу тебя…

Жанна пригладила волосы и вышла, а Матвей в который раз порадовался тому, что они с Жанной оказались именно здесь, в Кудрино. Где слыхом не слыхивали о пробках на дорогах, где проблему опозданий можно было решить с помощью велосипеда, а в гости ходить пешком.

В то самое время, когда Матвей получал командировочное удостоверение, на центральной площади Кудрино притормозила машина с нездешними номерами. За рулем сидел широкоплечий мужчина среднего возраста.

— Приехали, — сказал он, не оборачиваясь.

Однако ни женщина, ни темноволосая девочка на заднем сиденье не пошевелились.

Мужчина закурил и, постукивая указательным пальцем по стеклу, принялся насвистывать. Когда он, отсвистев что-то залихватски-цыганское, перешел к последнему шлягеру Кати Лель, женщина тихо сказала:

— Надя, пора.

Она открыла дверцу, вышла из машины и подала девочке руку:

— Выходим!

Однако та медлила, и тогда вмешался мужчина:

— Делай, что говорит твоя тетя.

И худенькая, коротко стриженная девочка лет восьми-девяти вышла. Ее плечи были подняты, а на лице явственно читался испуг.

— Вот твой рюкзачок, Надя. Вот сумка с документами. Отдашь их отцу.

Женщина говорила жестко, отрывисто, пряча глаза от ребенка.

— Все будет хорошо. Тебе нужно совсем немного. Просто позвони в дверь. Тебя спросят, кто ты. Скажи и отдай бумаги. Почему ты молчишь?

Женщина присела на корточки и взяла девочку за руки:

— Надя, ты должна понять — это необходимо. Я действительно думаю, что так будет лучше. Всем. Тебе. Нашелся твой папа. Ты будешь жить с ним. Уверена, мама решила бы так же. Ты слышишь меня?

Надя кивнула. Помолчала, ковыряя туфлей асфальт. Потом тихо спросила:

— А ты не могла бы пойти со мной, тетя Лена? Мне страшно.

— Нет, — отсекла женщина и резко выпрямилась.

Вопрос девочки рассердил ее. Может быть, оттого, что пробудил чувство вины, которое она изо всех сил пыталась в себе подавить. Женщина взяла Надю за плечи и подтолкнула к стоянке такси:

— Я провожу тебя до машины. А к отцу ты поедешь одна. Ты уже совсем большая девочка и справишься сама. Я верю в тебя.

— Но я совсем его не знаю… — еще пыталась в чем-то убедить провожатую Надя.

— Вот и узнаешь. Надеюсь, он полюбит тебя. Во всяком случае, сможет обеспечить лучше, чем я.

— А если я не понравлюсь ему, как и дяде Александру?

— Александр — это другое дело. Женщина бросила взгляд на мужчину, оставшегося за рулем. — Он тебе не отец.

— Но ведь он твой муж.

«Он никогда им не станет, если я оставлю чужого ребенка», — подумала Лена, а вслух сказала:

— Все, хватит. Мы уже тысячу раз все обсудили. И будем делать так, как решили. Поэтому слушай внимательно. Сейчас я посажу тебя в такси. Таксисту скажу адрес, и он отвезет тебя прямо к отцу. Ничего не бойся. Просто позвони. А потом все пойдет само. Вот, возьми немного денег. Как смогу, навещу тебя. Ну, будем прощаться.

Они уже дошли до стоянки. Лена сказала водителю адрес, обняла Надю и помогла ей сесть в машину.

— Я обязательно приеду к тебе, — почти выкрикнула она. Нагнувшись, чмокнула Надю куда-то между носом и лбом и быстро захлопнула дверцу. Таксист запустил мотор. Машина тронулась…

Надя ехала по незнакомому городу: мимо большого здания Дома ученых, мимо памятника Курчатову, мимо фонтана, брызги которого переливались на солнце всеми цветами радуги. И ничего этого не замечала. Она изо всех сил царапала ногтями ладошки, чтобы не разрыдаться. И молила Бога, чтобы ехать в этой машине всегда. Чтобы то ужасное, что ждет ее после, когда таксист доставит ее к папе, не наступило никогда.

Нельзя сказать, чтобы Наде так уж хорошо жилось с тетей Леной. Но она знала ее с самого рождения, тетя была ее единственной родственницей, она жила с ней и дядей Александром последнее время… А теперь Надя едет к отцу, которого знать не знает и ведать ни ведает.

Оставшись одна, Жанна доела безе и теперь пыталась соединить хрупкие крошки в комочек. Обычно в это время Матвей возвращался с работы, и они шли через Родники на берег озера, где на песке росли громадные сосны. Но муж уехал, и Жанне никуда идти не хотелось. Если просидеть вот так долго-долго, до самого его возвращения, то получится, будто Матвей и не уезжал никуда, а просто вышел из-за стола и тут же вернулся. А Жанна даже не успела прибраться на кухне.

Жанна глянула в окно. Было еще светло. Все же, наверное, стоит пройтись. У воды сейчас так хорошо! Да и малыша надо прогуливать. Она накинула плащ, и в этот момент зазвонил телефон. Конечно, это мама. Она звонила каждый вечер. Мама, любимая мама.

Она, ее мама, сумела сделать так, что им троим — Жанне, маме и отцу — всегда было невероятно хорошо и тепло вместе. И не верилось, что когда-нибудь придет день, когда им придется расстаться.

Но Жанна выросла. Встретила Матвея. А теперь вот уехала из родительского дома. Все, и мама, конечно, понимали — так надо. Но было по-настоящему грустно. И жаль прошлого, которое ушло навсегда.

Тяжелее всех было, конечно, Вере Сергеевне. Так получилось, что она не нашла себя в жизни и главным ее призванием стала семья. И вот теперь, с отъездом Жанны, эта семья словно осиротела.