Пианино. Сборник рассказов - Анна Драницына

– А..Эти. Они там, – мужичок с тоской махнул рукой куда-то далеко за окно. А тут я за них. Что-нибудь еще?

– В смысле?

– Ну, сливки там…Сахар.

– Нет, спасибо.

– Не за что. Обращайтесь.

Мужичок замешкался за спиной.

– Наверное, ждет чаевых, – устало подумал Бориваныч и машинально отхлебнул из чашки. Изображение мира вокруг поплыло, а потом и вовсе погасло с тоненьким писком, словно кто-то выключил старый телевизор.

Очнулся Бориваныч оттого, что телефон отчаянно вибрировал у него в нагрудном кармане. Кругом была темнота, и Бориваныч с трудом пошевелил затекшими руками. Плечи уперлись в преграду, и он осознал, что лежит в ящике. Кое-как он вытащил из кармана телефон и посветил вокруг. 50 пропущенных вызовов от жены не сулили ничего хорошего, но еще хуже было то, что мужчина оказался в гробу.

– Вы уже прах, а телефончик работает, – вспомнились слова чешской красавицы. Кислород заканчивался, а батарея угрожающе разряжалась. Из последних сил Бориваныч нажал кнопку с чашкой.

Она стояла в свете желтого фонаря, опираясь на соседнюю оградку, и улыбалась. В кладбищенском освещении серебряная девушка превратилась в золотую. Волосы, как у боттичелливской Венеры струились по плечам. За спиной мерцали кресты.

– Наша компания приносит извинения в связи с произошедшим. Ужасная история. Сотрудник в России оказался вором, он отслеживал кофейные вызовы, приезжал к богатым клиентам, грабил и убивал их. Вы родились в рубашке. Согласно пункту пять точка два нашего договора, вы можете требовать материальную компенсацию. Это почти миллион рублей. Будем писать рекламацию?

– Как вас зовут?

– Меня? Геля.

– Выпейте со мной кофейку, Геля. За жизнь после жизни.

ДОМИК ДЛЯ БАРБИ

Свадьба моей сестры была отвратительна. Я вообще не хотела туда идти, но мама заладила песню про передавшееся мне генетическое уродство по линии Олениных. Уродство было невидимым, потому что пряталось (по словам мамы опять же) в непомерной гордыне нашей родни. Маленький голожопый, но очень гордый народец, – любила обзывать маман меня и бабулю. Да, может так оно и есть.

Ехал на ярмарку ухарь-купец, молодой удалец, чтобы купить там, на базаре невест, мою Дуську. Торгаш был упакован по полной программе – дорогая тачка, квартира, дача за колючей проволокой на хрустальном озере. Что такое чувства он не знал, но был уверен, что если назначить хорошую цену, то они придут. Во время свадебной прогулки он всю дорогу трещал по телефону. Фотограф и оператор тужились изо всех сил, чтобы сделать из этого борова романтического принца, но он только отмахивался от них как от надоедливых мух и орал в телефон довлатовское «абаномат». Дуська пыталась сказать ему, что надо позировать, но он отпихнул ее в сторону и велел заткнуться. Что-то не ладилось там, в далеком денежном мире ухарей-купцов. А молодая жена забывала, что ее место отныне как у багажа в самолете – под лавкой. Систер изо всех сил улыбалась, до последнего пытаясь мне доказать, что Алик достоин вселенской любви и уважения.

Вот и получала теперь, коза упрямая.

– Дуська, не дури. Ты не любишь его, – тысячный раз пыталась я ее образумить.

– Ну почему ты такая злая? Он сказал, что вытащит нас из дерьма. Посмотри в чем ты ходишь! А мама? На нее же без слез не глянешь. Алик добрый и заботливый.

– Расчетливый барыга. Жабий сын загробастал дюймовочку. Помнишь сказку про мини девочку, что очень хотела замуж?

С тех пор мы больше не разговаривали. Дуська объявила мне холодную войну. А мама была не ее стороне. Сестренка родилась после того как мы переехали в коммуналку. Папа выгнал нас из квартиры, когда мама была уже изрядно беременной. Так и образовалось наше тесное женское комьюнити в одной комнате – бабушка, мама и мы с сестрой. Мама молчит как партизан, но я подозреваю, что Дуська – незаконный плод любви, за который мы все дружно поплатились. Папан решил забыть о прошлом и выкинул нас из своей жизни разом, будто снес коробку слепых котят на помойку. А мы ничего, выжили. Бабуля, правда, вскоре умерла. Она была дворянка, которую выдали замуж за торгаша. Говорят, дед в ней души не чаял, осыпал бриллиантами. Но она влюбилась в офицера и ушла к нему. Согласно легенде, дед сказал – Милочка, ведь все что на тебе – драгоценности, одежда – это ведь все я купил. Как ты можешь так поступать? На что бабуля сняла с себя все, кроме нижнего белья, и ушла навстречу любви. Дед вскоре умер, а офицера убили на войне. Бабубля осталась одна и без гроша в кармане, но ни разу не пожалела о том поступке. Хотя мама, которой бриллианты никто никогда не покупал и на руках не носил (был муж, да и тот выгнал) бабулю за ее дворянские выкрутасы тихо ненавидела. За глаза называла «рыбья кровь». Я одна была с ней близка.

– Ты пойми, Нюся, одну вещь, – говорила бабуля, – если бы я осталась тогда с дедом, я бы всю жизнь жалела, что струсила. А так мне не в чем себя упрекнуть. За такую любовь ни то что квартиру, жизнь не жалко отдать. Никогда не выходи замуж, если нет огня. Даже если угольки тлеют – тоже не выходи. Никакими силами не распалить то, что само не горит. Полыхать должно так, что ничем не задуешь и не зальешь. Так, чтобы вдохнула от счастья, а выдохнуть не смогла.

В Питере всегда тучи, серый блин застыл над городом. Надеюсь, сегодня бабуле с неба не видно, что тут творится.

Глядя на такое мясистое, под сто килограмм счастье как Алик, хочется взять пачку банкнот, сунуть в свадебный торт и забрать Дуську домой. Но брачный контракт подписан, кольцо с гигантским бриллиантом переливается на свету и наполняет мою незрелую восемнадцатилетнюю сестренку тем же восторгом, что и когда-то первая кукла Барби.

Я купила ей Барби после того, как месяц разносила рекламные газеты по подъездам. У Дуськи день рождение перед Новым годом, да и к тому же намечался знаменательный 2 и три нуля. Миллениум. Во всем мире люди, обнимая елку, взлетали 31го числа на воздушном шаре в небо, ныряли в океан или высаживались на льдины в Антарктиде. Все хотели отметить смену века как можно оригинальнее. А я, распихав кое-как последние рекламки, побежала в магазин. Мне хотелось купить настоящую, дорогую Барби. Ту, о которой страстно мечтала наша малышка, сидя по многу часов одна в комнате с серым грибком на протекающем потолке. Год выдался тяжелый –