Второй шанс для двоих - Игорь Гребенчиков

то я бы все равно не согласилась. Потому что знаю, как это все выглядит в твоем представлении. Вот я приду к тебе, мы наверняка переспим, а на следующий день снова будто ничего и не было. Мне такое совершенно не нужно. Повзрослей уже, Макс.

Ниже пояса бьет. Особенно последней фразой. Взрослеть? В каком плане? Я уже давно не маленький, вроде как.

— Повзрослеть? — переспросил я.

— Да, Макс, повзрослеть, — кивнула Кристина. — Мы с тобой знакомы уже восемь лет, а я до сих пор не понимаю, что у тебя в голове творится. Я помню, каким ты был первые четыре курса — тихим таким, милым мальчиком. Ходил, улыбался, помогал всем. А потом тебя будто подменили.

Да, поменяешься тут. Когда тебя самым отвратительным образом предает любимый человек — попробуй тут, останься собой прежним. Тут уж либо ты приспосабливаешься к новым условиям жизни, диктуя при этом свои правила, либо все больше и больше впадаешь в отчаяние, сетуя на несправедливость, пока окончательно не превращаешься в забитого неудачника. Я выбрал первый вариант.

— И мне это сначала нравилось, — продолжала Кристина. — Наш скромный Максимка вдруг внезапно показал свою другую сторону, более темную, которая смогла меня зацепить.

Я улыбнулся. Да, я сам такого результата не ожидал. Все предыдущие четыре года Кристина Лапина казалась доброй половине курса абсолютно недоступной и холодной красавицей. Сам был безответно влюблен в нее на первом курсе. Потом нелегкая свела меня с… Не важно. Короче, прошла любовь. И тут вдруг внезапно Лапина чуть ли не сама мне на шею начала вешаться. Это неслабо, помнится, подняло мне ЧСВ. А уж сколько я весь пятый курс ловил на себе завистливых взглядов — счесть не перечесть.

— Но я просто думала, что это у тебя временно, что ты потом снова станешь собой, сохранив при этом лучшее из твоего нового образа. Но время шло, а ты становился только хуже.

— Да-да, я прекрасно помню, как мы расстались, — отмахнулся я. — Я уже не один раз говорил, что очень сожалею, что сделал тебе больно.

— Очень больно, Максим, — с ударением на слово «очень» поправила меня Кристина. — Ну, это уже ладно, я тебя давно простила. Я вообще все это к тому, что прошло уже четыре года, а ты так до сих пор и ходишь под этой маской. Зачем, одному тебе известно.

Странно, мне казалось, что тут все до боли очевидно.

— Потому что если я дам слабину, то сразу найдется кто-то, кто всенепременно сочтет своим долгом этой слабиной воспользоваться, — пожал плечами я. — Простая истина.

Чихуахуа уже начал подавать признаки жизни. Его едва слышное потявкивание было единственным, что нарушало мимолетно сложившуюся тишину.

— Макс, ты хороший человек, правда, — Кристина немного помешкала, но все же подошла ко мне почти вплотную и положила руку на плечо. — Но если ты продолжишь жить так, потребительски относясь к окружающим, то рискуешь остаться один. А ты этого не заслуживаешь.

— Под потребительским отношением ты имеешь в виду мое нежелание признавать за что-то возвышенное буйство в организме группы медиаторов из группы моноаминов? — спросил я, не скрывая иронии.

— Любовь, Макс, — поправила меня Кристина. — Это называется любовь.

— Крис, ты же знаешь — любил я один раз, мне не очень понравилось. А от раздражителей нужно держаться подальше, — ответил я, чуть прикусив губу. И для кого сейчас была эта промывка мозгов? Можно же ведь было просто сказать: «Нет, Макс, у меня другие планы на Новый Год». Я бы не заморачивался, пошел бы на выходных в бар, там бы нашел кого, с кем можно куранты встретить.

В дверь постучали. Это стало благодатью — продолжать этот бессмысленный диалог не было никакого желания. Я вышел в коридор, где встретился взглядом с миловидной девушкой примерно моего возраста, может чуть младше. В руках у нее была переноска, где в дальнем углу прослеживались силуэты котейки.

— Простите, я без записи, на машине ехала, а тут его на трассе увидела, — дрожащим голосом заявила она, указывая в сторону переноски. — Кажется, его сбили, у него вся мордочка в крови, с глазиком что-то. Я его еще на ручки взяла, а он так мяукать жалобно начал…

— Так, успокойтесь, — перебил я ее. Слез мне еще тут только не хватало. — Пойдемте в приемку, я осмотрю. Кристин, на тебе чихуяне… — я вовремя осекся. — Короче, следи за Фокси.

— Перса того с диабетом проверь заодно, — попросила Кристина. — Я к нему недавно ходила, его уже надо будет с капельницы вот-вот снимать.

— Ага, сделаю, — кивнул я.

Уже в приемке, после беглого взгляда на систему, подсоединенную к толстомордому серому персидскому коту, я выудил пострадавшего на свет Божий. Им оказался рыжий котенок, месяцев пяти навскидку. Мордочка действительно была в крови, а правый глазик капитально так заплыл. Пусть достать его из переноски я постарался предельно аккуратно, но прикосновения все равно видно, что доставляли ему дискомфорт, ибо он тут же пронзительно замяукал. Еще и кашель начался. Ох, беда-бедовая.

— Он так мурчит, — жалобно прошептала девчушка.

— Сразу скажу, что на умирающего он не очень похож, — я постарался внести немного оптимизма, но меня не особо-то и слушали. Ладно, чего уж там.

Первым делом обработал мордочку и передние лапки. Отмыл от крови, насколько это было возможно. Заодно наблюдал за поведением. Иногда язык тела может поставить диагноз и без дополнительных премудростей.

— Видите, как головой трясет? — спросил я у девушки. — Явный признак черепно-мозговой травмы.

— Это очень серьезно? — тут же уточнила она.

— Зависит от прочих факторов, — пожал плечами я, доставая градусник. — Так-с, разрешите… Ага, так ты у нас девочка. Мадемуазель, ну прошу прощения за бестактность.

Прием сработал. По крайней мере, второй представитель homo sapiens в этом помещении больше не выглядел готовым разрыдаться.

— 39,4, норма, — отметил я.

Теперь наружный осмотр. Так-так… Мочевой целый, шерсть на задней лапе немного будто слизана, скорее всего последствия небольшого обморожения, не беда. Самое главное челюсть. Только бы не перелом, только бы не перелом…

Котенок недовольно мяукнул, когда я вновь потянулся к мордашке. Видимо, мои первые соприкосновения произвели не лучшее впечатление. Да ладно тебе, женщина, успокойся! Не посягаю я на личное пространство. Исключительно в медицинских целях.

— Все нормально? — жалостливый «мяу» опять вызвал у девушки работу слезной железы.

— Челюсть смотрю, — ответил я. — Если перелом, то будет сильный отек, а мы этого не очень хотим, верно?

Повезло. Челюсть не пострадала. Дальнейший осмотр лап также патологий не выявил.

— Так, ну смотрите — пока клинически, кроме черепно-мозговой травмы, я ничего сказать не могу. Глаз, заплывший