Четвёртая четверть - Инна Тронина

Если бы Андрей Озирский приехал, подарил бы пачку. У него всегда много, и разных. Но он не приедет, потому что хоронит жену. Самое главное, что мать пока ничего не знает. Андрей позвонил, когда она на работе была. Я подошёл, обещал передать.

И не могу, потому что опять придётся «скорую» вызывать. Все лоскутки полетят псу под хвост. Мать с Франсуазой была очень хорошо знакома, с октября девяносто третьего. Франсуаза с Олегом, мои отчимом, из-под обстрела у «Белого Дома» выбирались. А потом уже сошлись компанией — и мои предки, и Андрей с Франсуазой.

Третий год тому пошёл — я сейчас сосчитал. А мне кажется — больше. Столько всего случилось и со мной, и со всеми остальными. Тогда я, вроде, был маленьким ещё. А сейчас чувствую себя лет на пятнадцать, по крайней мере. Хотя мне десять только в декабре исполнилось.

Почему-то кажется, что Озирский шутит. Он вообще стрёмный мужик. Иногда такое расскажет, что поверишь и испугаешься, а на самом деле это просто трёп. Он столько раз стоял на краю могилы, ранен был, даже в сердце — и ничего, отходил. Но никогда не случалось такого, чтобы Андрей ныл.

Я его понимаю. Это не страшно, когда ты раненый, потому что ни фига не соображаешь. Только потом больно — уже в палате. Но тогда вокруг тебя все сюсюкают, не знают, чем накормить. Хоть из окна выпрыгнут, если пожелаешь. Очень я быстро, блин, выздоровел. И с тех пор меня никто на руках не таскает, не трясётся надо мной. А иногда хочется. Вот так сейчас, например, когда я не знаю, что делать.

Я про Франсуазу пока матери говорить не стану, потому что Озирский ничего толком не объяснил. Сказал, что несчастный случай. А какой именно, растолкует, когда приедет. В прошлый раз он рассказывал, как сидел в тюрьме на Литейном. Его тогда заподозрили очень сильно. Будто Андрей организовал покушение на генерала Ронина и специально заложил взрывчатку под бензобак «мерседеса».

А сам в город с ними не поехал — сослался на неотложные дела. Там два ихних человека погибли — шофёр и охранник. Генерал Ронин оказался тяжело, практически смертельно ранен, но тогда остался в живых. Всё это выглядело очень подозрительно. Потом разобрались, и Андрея отпустили. Он ровно три недели отсидел в изоляторе.

Озирский сказал, что Сашка Николаев приложил руку к его аресту. Убедил начальство, что нужно посадить директора агентства. Я удивляюсь, потому что Сашку, то есть Керимыча, хорошо знаю. Он мужик, конечно, упёртый. Но чтобы доносить — такого я не ожидал! Озирский сказал, что у них счёты, но я всё равно не понял. Отношения выясняйте, хоть лопните, но ябед никаких быть не должно. Не по-мужски это.

Жалко Андрея — ведь в изоляторе-то он совсем недавно сидел. Ладно, что не в «Крестах». С ним бы там враз расправились, как с бывшим ментом. Но всё равно быстро такое не забудешь, а тут ещё жена погибла. Я вот до сих пор не могу догадаться, что с Фрэнс случилось.

Могла влипнуть в аварию. Всегда гоняла на машине, как бешеная, и никого не слушала. Может, убили её, ограбили? Озирский дико ругался. Изольда Кимовна, его мачеха, тоже. Ведь Франсуаза носила очень соблазнительные драгоценности. Не боялась ночью в таком виде из ресторанов возвращаться. Говорила, что везучая, и сама защититься сумеет. Её всё хаханьки да хаханьки. Не понимала, что ли? Ведь у нас тут не Франция, женщин не почитают. Каждый норовит изнасиловать и прикончить, чтобы не заложила.

Все мужики злые, как трусливые собаки. Сильного боятся, а слабого в клочки изорвут. А у Андрея с Фрэнс детей двое. Им только что по трёшнику исполнилось, а теперь сиротами остались. Франсуаза — журналистка. Часто ездила в «горячие точки». Только и повторяла, что завещание давно оформила, и с этим проблем не будет.

А зачем Юлеку с Маней завещание? Им мать нужна. Они ведь маленькие ещё, пока вырастут! Правда, они Франсуазу почти и не знали. Всё с бабушкой жили — то в Версале, то на личном острове в Средиземном море. Но всё равно мне страшно, и жалко их.

Я хочу узнать, как всё было, и боюсь. Потому что Фрэнс помню — прямо перед глазами стоит. Недавно, под Новый год, они с Андреем к нам приезжали. Матери подарили систему личной безопасности «Телохранитель». Она оглушительно воет, если на женщину нападает преступник. Мать её в сумочке носит — на всякий случай. Применять тьфу-тьфу, не доводилось.

А мне подарили мобильный телефон «Нокиа». Теперь я везде с ним хожу — даже в туалет. Чтобы не выскакивать без штанов, если позвонят, и нужно будет срочно разговаривать. Правда, пока ещё не звонили, но всё впереди. Я ведь у Озирского на жаловании. Он всё равно работать будет. У него не первая жена умирает. Вроде, даже третья. Только с одной из них он сперва развёлся. А она потом уже из окна выпрыгнула.

Озирскому самому жутко, что жёны его гибнут одна за другой, оставляют детей. У той, что в окно сиганула, ребёнок родился мёртвый. А вот Женьку и Лёльку, от второй жены, я хорошо знаю. Одно время даже жил с ними в одной комнате. Двойняшки, Юлек и Маня, во Франции останутся. Что им здесь делать? Но Андрей — директор агентства, у него куча уголовных дел. А клиентам плевать на личные проблемы сыщиков. Им нужно результаты иметь.

Так что за сигаретами придётся идти с телефоном. Мне почему-то кажется, что сегодня вечером Андрей найдётся. Ну, или кто-нибудь другой. Олег, например, отчим. Он часто звонит и спрашивает, как мы живём, не надо ли чего. Один раз уехал надолго в Америку, а мать попала в больницу с сердцем. Олег боится, что опять будет так же, а я не сообщу.

Я бы тогда-то сообщил, будь он в Москве. А так пришлось зарабатывать деньги по-другому, нарушать закон. И хорошо ещё, что попался я Андрею Озирскому. Тот всё закончил миром. Теперь мать немножечко успокоилась. Только просит, чтобы я больше с плохими людьми не связывался. А те мужики клёвые были, хоть и мафиози. И квартира наша — от них. Но матери ведь ничего не докажешь — только новый приступ получишь. И я с ней не спорю. И Олегу говорю, что не маленький, и всё понимаю.

Я сбегал на кухню, вытряхнул окурки в мусорное ведро. Проветрил комнату, потом закрыл дверь на лоджию. Не думал я, что Сергей простудится. Ведь весна уже, апрель. У нас началась четвёртая четверть. Самая моя любимая, хоть вторая и короче. Ведь за ней идут летние каникулы. Я в пятом классе. Уже до чёртиков надоело ходить в школу. В последнее время вообще жить скучно. Дай, думаю, позанимаюсь с попугаем.

Неделю назад Андрей последний раз был в Москве. На машине забросил Генриетту с матерью в госпиталь, а меня с попугаем привёз прямо в Тёплый Стан. Вбил крюк в стенку, чтобы клетку повесить, устроил Сергея на новом месте. Что-то важное хотел сказать мне насчёт попугаев, но никак не мог припомнить. А потом заурчал пейджер, и шефа срочно вызвали в офис. Он даже кофе не выпил, а ведь я специально воду поставил.

Сергей один раз прострекотал, что Колька пару получил. Потом мне показалось, что в комнате накурено. Озирский рассказывал, как устроена нижняя гортань попугая с голосовыми перепонками, забылся и достал сигареты. Ну, и я тоже взял у него две штуки. Потом испугался, что Сергею вредно дымом дышать, и открыл окно на десять минут. Клетку вынести поленился — всё-таки весна, не очень холодно.