Проклятая - Кристина Цагария

Теперь я почти все время сижу дома. И некуда мне теперь спешить, и нет у меня никакой цели. У меня теперь вообще ничего нет. У меня осталось только одно – мое прошлое.

Вы, может быть, спросите, почему я не могу выйти из дому?

Но если бы я попыталась вам это объяснить, то вы бы ничего не поняли. Такую, как у меня, историю невозможно рассказать с конца. Зато я могу рассказать, с чего все началось и почему я оказалась б таком положении, как сейчас. Ну что ж, пожалуйста, я расскажу: теперь-то у меня есть время. Много времени.

Можно начать с самого начала – с тех самых пор, когда я была еще девчонкой и меня называли куколкой. Так меня звали все – и мама, и родственники, и даже в церкви. У меня было милое, улыбчивое лицо кокетливой куколки, веселые глаза и веснушчатый носик. А на левой щеке, прямо посреди, у меня была родинка. Волосы у меня черные, длинные, блестящие. А роста я была совсем маленького – метра… метра полтора, не больше, как раз как кукла.

– Аннарелла[7], ты у нас хорошенькая, как куколка, – говорили мне. И я им всем верила.

Ну а теперь я вам расскажу про свою жизнь. Расскажу историю жизни потаскухи, которой было всего тринадцать лет, то есть мою собственную историю. Трудно будет ее описать. Да и выслушать ее тоже нелегко. А вы уж сами теперь решайте, хочется ли вам узнать, что было дальше. Правда, если вы готовы меня слушать, то уж имейте мужество выслушать все до самого конца, ведь у меня же хватило мужества вынести все, о чем я вам тут расскажу.

А начну я с самого начала – с того времени, когда все называли меня куколкой.

Городок

– Потаскуха! Потаскуха! Шлюха поганая!

Послышался визг машины, резко рванувшей с места. И еще – крик сыпавшей этими ругательствами женщины. Машина затормозила, сдала назад, припарковалась под окнами социального дома. А женщина крикнула снова, еще громче, с раскатистым «р»:

– Грррязная шлюха!

Анна была дома. Услышав этот крик, она с треском захлопнула ставни.

– Поганая шлюха!

Машина, рванув с места, понеслась по пустынной улице. Сейчас три часа дня. Ветер стал холоднее. Значит, скоро наступит вечер. Анна сидела дома и слышала, как ругается женщина, но ничего ей не ответила. Дом молчал, но был полон шепотов и вздохов.

– Поганая шлюха! – не унимаясь, надрывается женщина, и эхо ей отвечает: «Шлюхой ты была, шлюхой и останешься».

Облачка с фиолетовым отливом нависают над ветками, сгибающимися под тяжестью мандаринов. Мандариновые деревья растут в саду за ее домом, окно которого наглухо заперто.

Звук уезжающей машины теряется вдали. В воздухе стоит запах горящих дров оливкового дерева, и этот запах мешается с ароматом зреющих мандаринов.

Значит, зима уже давно кончилась.

Какой же он вкусный – торт со взбитыми сливками! Со взбитыми сливками и ванилью. И еще – с клубникой, красной клубникой. И чтобы ее было много-много! И еще мне нравится, когда его пекут в форме сердца.

Все началось с этого самого торта – с праздничного торта в честь моего дня рождения. В тот день мне исполнилось тринадцать лет.

Меня зовут Анна Мария Скарфо. Я живу в городке Сан-Мартино-ди-Таурианова. Я и родилась, и выросла, и всегда жила в Калабрии.

Я даже представить себе не могу, чтобы можно было жить где-нибудь еще. Я могу жить только здесь, в этом месте, – только здесь я бы и прожила всю жизнь, и умерла.

Говорят, что Сан-Мартино – скверный городишко. Противный, как постоянно твердит моя сестренка. А вот мне он, наоборот, очень нравится. Домики здесь низенькие, а вокруг города – оливковые и мандариновые сады. В этом городе мне все родное. И я могу часами, не уставая, кружить по нему на велосипеде.

Для счастья мне нужно совсем немного. Да мне и всегда было нужно совсем немного, чтобы чувствовать себя счастливой. Может быть, именно в этом я и виновата.

Тогда был конец марта. А сейчас на дворе уже 2010 год. Все началось именно в марте, 11 марта, одиннадцать лет тому назад.

И все началось с праздничного торта, который мне собирались испечь ко дню рождения.

* * *

В тот день, после обеда, мама разрешила мне выйти из дому, чтобы купить все необходимое для торта. Мама сказала, что хочет испечь для меня высокий, трехъярусный торт, с клубникой и взбитыми сливками. Она мне дала деньги, но в магазин я пошла не сразу. Сначала я побежала на площадь. Ведь у меня же сегодня день рождения, и так хочется, чтобы люди на меня посмотрели! И правда: все, кого я встречала, меня поздравляли. Мне же сегодня исполняется целых тринадцать лет! Через несколько месяцев я закончу третий класс и сдам экзамены. Я уже большая, я уже девушка.

Вот так я ходила и красовалась. И лишь уже устав от поздравлений – лишь тогда я отправилась в магазин за мукой, яйцами и сухими дрожжами с ванильным вкусом. Ну, теми, производства фирмы Бертолини.

А когда я вышла из магазина с полным пакетом продуктов, меня нагнала какая-то машина. Нагнала и просигналила.

– Эй, Аннарелла, ты куда?

Это был Доменико, Доменико Кучинотта. Я его знаю, хотя он гораздо старше меня. Ему двадцать лет.

– Привет! Я ходила в магазин, за продуктами. Сегодня у меня день рождения. А сейчас я иду домой.

Как же все-таки приятно, когда на тебя обращают внимание! Я даже заважничала. Взглянув на него, я не стала останавливаться и пошла дальше. Я шла вперед, а Доменико ехал на машине со мной рядом. С ним в салоне сидел его друг. И его тоже зовут Доменико, Доменико Яннелло. Но вот он-то мне ничего не говорил. Тут у нас почти деревня, и машин на улицах совсем мало: можно ехать спокойно, как угодно. Я неторопливо шла, а Доменико на своей машине ехал рядом.

– Эй, Аннаре, ну постой же! Знаешь, а ведь ты красивая! Правда, красивая.

Я улыбнулась.

– Ну остановись же, куколка! Мне хочется поздравить тебя с днем рождения как следует, по всем правилам.

Ну и как мне было устоять перед такими приятными словами?

И вот я остановилась на тротуаре, не выпуская из рук пакета с продуктами. А они вдвоем так и остались сидеть в машине. Доменико высунул руку из окошка и оглядел меня с головы до ног, буквально ощупав меня взглядом своих глаз, блестевших за стеклами очков.

Меня бросило в дрожь.

Так вот, оказывается, что это значит – стать тринадцатилетней девушкой! Неужели же именно так начинаешь чувствовать себя женщиной? До сих пор я как-то не замечала, чтобы на меня так смотрели. Я еще никогда не чувствовала на себе чужих взглядов. Но Доменико на меня не только посмотрел – он еще и заговорил: