Налейте бокалы, раздайте патроны! - Сергей Зверев

— И что же ты хочешь?

— Я хочу, чтобы ты дал слово, что возьмешь ее и повесишь на грудь. Я знаю, я чувствую, что этот предмет будет помогать тебе. Прошу, только не отказывайся.

— Хорошо, — произнес поручик, прижав девушку к себе.

…Высокая трава роняла густые капли росы. Поручик стоял к противнику вполоборота, как обычно стоят на дуэли. Барон выстрелил. Этот звук почти слился с ударом в грудь. Все, естественно, произошло мгновенно, и никаких особых мыслей у Голицына возникнуть никак не могло — времени на это просто не было. Но вот визг пули, срикошетившей от его груди, сразу же навел на размышления о том, что причиной нежелания кусочка свинца проникнуть в грудь стал именно он, вчерашний подарок Ольги.

«Сработал амулет!» — вихрем промелькнуло в голове у Голицына. Сердце, обмершее на несколько секунд, теперь с усиленной энергией принялось качать кровь.

Теперь наступила очередь поручика. Он всмотрелся в противника. Барон, несмотря на то что старался держаться невозмутимо, пребывал в ужасе. Ожидая ответного выстрела, он побледнел, на лбу выступили холодные капли пота, а левый глаз судорожно подергивался. Было похоже, что Корф уже одной ногой на том свете. Определить его туда окончательно Голицын сейчас и собирался. Медленно подняв руку, поручик поймал в прицел Корфа. Указательный палец плотно лег на спусковой крючок. Рука даже не подрагивала. Вокруг воцарилась мертвая, просто-таки замогильная тишина. В наступившей паузе слышалось, как шелестит крона высокого клена. Поручик прищурил глаз.

— Господа! — слева неожиданно раздался голос Ольги — потрясенный, взволнованный. — Господа!

Голицын, вздрогнув от неожиданности, невольно нажал на спусковой крючок чуть раньше времени и от досады сжал губы.

— Черт! — прошептал он, видя, что пуля не достигла цели.

Он промахнулся. Бледный барон, еще не веря своему счастью, опустив голову, напряженно дышал, на шее вздулась жила. Все обернулись — из-за угла дома выбежала Ольга. В руках она держала газету.

— Вы ведь еще ничего не знаете… В Сараево убили австрийского эрцгерцога Фердинанда! — взволнованно восклицала она. — Какой-то Гаврила Принцип… Это война!

«Боже, как она прекрасна! — подумал, глядя на нее, поручик. — Ради этой девушки можно пойти на все».

— Да, — протянул одутловатый помещик. — Приехали. А ведь это — война. Все, господа, сейчас уже точно не до дуэлей. Вы меня, конечно, извините, ваше дело молодое… Но я вам по-стариковски так скажу: теперь появились дела намного важнее!

Все присутствующие, глядя друг на друга, молча согласились — теперь уж действительно не до дуэли.

* * *

Спустя несколько часов все формальности, связанные с дуэлью и примирением противников, находились уже в завершающей стадии. Компания теперь восседала на веранде за накрытым столом.

— Я со своей стороны приношу извинения, — произнес барон, заглядывая в глаза Голицыну. — Ей-богу, ничего плохого не держал в уме. Прошу прощения у вас, поручик, и у вас, Ольга Александровна.

— Хорошо, — проявляя великодушие, кивнул Голицын. — Принимается.

Бывшие противники выпили «мировую».

— Вот и прекрасно, господа! — засуетилась хозяйка, мать Ольги — Тамара Никитична. — Все хорошо, что хорошо кончается. Так что оставим все плохое позади. Теперь нужно выпить и закусить, не правда ли?

— Правда, матушка, истинная правда! — прогудел помещик, секундант барона. — Вот и я то же всегда говорю — врагов и за границей достаточно, что же мы будем себя на радость им гробить?

— Не дождутся! — поддержал его корнет. — Мы им всем покажем!

— В таком случае мы — друзья! — громогласно провозгласил Корф. — Я так рад!

— Может, продолжим партию в штос? — невозмутимо предложил поручик.

Все расхохотались. Застольные разговоры, конечно же, шли исключительно о будущей войне. Все были полны чувства патриотизма.

— Мы этим тевтонам покажем!

— Внимание! — воскликнул помещик. — Я в Германии бывал, причем неоднократно. Что такое Германия — мыльный пузырь! Вся их хваленая техника — ничто. Стоит наступить на этот пузырь, наступить русской ногой, и он лопнет. — Он приподнялся из-за стола с рюмкой в руке: — Вот лозунг наших великих дней: все для фронта, все для победы!

Новости из газет, которых уже набрался целый ворох, сводились к одному: в результате покушения в Сараево убиты эрцгерцог Австро-Венгрии Фердинанд и его супруга. Убийство совершил боснийский серб Гаврило Принцип, восемнадцатилетний студент, связанный с националистической сербской организацией «Черная рука». Страсти за столом кипели, все говорили без остановки. Каждый старался высказать свою основную мысль о происходящем.

— Главная национальная задача России заключается в следующем, — перебивал всех один из гостей, известный питерский юрист с черной клинообразной бородкой, — освободить от австро-немецких и турецких оков все мировое славянство вкупе с православными греками и румынами и создать единую федерацию.

— Австро-Венгрия никогда добром не позволит России расчленить Оттоманскую империю, ибо тогда начнут волноваться ее собственные славянские подданные, — убеждал его сосед. — А Германия не позволит ослабить и унизить свою кровную сестру Австрию.

— Сербию мы должны будем поддержать при любых обстоятельствах и любой ценой. Это принципиально!

— А ведь сколько у нас немцев, особенно в армии, — позвенел чайной ложечкой помещик, — как с ними быть?

Неожиданно для него за столом возникла тишина. Помещик говорил эти слова без задней мысли. Но, прозвучав, они приобрели совершенно конкретный и неожиданный смысл. Все невольно уставились на барона, единственного здесь немца по национальности.

— Я — русский офицер, у меня присяга! — опередил всех Корф. — Ее Величество матушка-императрица тоже немка, но она прежде всего русская патриотка! А кайзер Вильгельм — кузен нашего государя императора! Надеюсь, ни у кого не возникнет сомнений в том, что…

— Какие могут быть сомнения! Все мы, безусловно, знаем вас, барон, как человека глубоко преданного России и государю императору, — развел руками юрист.

— Естественно! О чем речь! — послышались голоса.

— Благодарю вас, господа, — признательно произнес барон и наклонил голову.

— Теперь — в действующую армию, — твердо проговорил Голицын. — Долг каждого военного быть там.

Его слова горячо поддержали все офицеры. Каждый высказал свою решимость взяться за оружие. Застолица шумела.

— Я тоже хочу сказать… — неожиданно раздался голос Ольги.

Все затихли, глядя на девушку, поднявшуюся из-за стола.

— В сложившейся ситуации долг каждой русской девушки — принять участие в войне, — гордо вскинула она голову. — Мы не можем оставаться в стороне. Я тоже русская патриотка и хочу помочь, чем могу. Может, хоть сестрой милосердия… Хотя я и всадница хорошая, и стрелять умею не хуже вас.