Лживый брак - Кимберли Белль

Даже я способна узнать «Картье» с первого взгляда. В этом магазине даже пылинка стоит больше, чем мы можем себе позволить. Увидев, что я не спешу открывать подарок, Уилл надавливает большим пальцем на замочек и приподнимает крышку – внутри знаменитое кольцо из трех переплетенных звеньев, одно из которых украшают ряды крошечных брильянтов.

– Это «Тринити». Розовое символизирует любовь, желтое – верность, белое – дружбу. Мне нравится символ троицы – ты, я и будущий ребенок.

Я пытаюсь сдержать слезы, Уилл берет меня за подбородок и заглядывает в глаза.

– В чем дело? Тебе не нравится?

Я дотрагиваюсь пальцем до белых камней, сверкающих на красной коже. Правда заключается в том, что Уилл не мог бы выбрать лучшего подарка. Кольцо простое, изысканное, восхитительное. Я выбрала бы именно такое, будь у нас все деньги мира, но увы.

И все же я хочу это кольцо гораздо сильнее, чем следует, – не потому, что оно красивое или дорогое, а потому, что Уилл был так внимателен, выбирая его для меня.

– Оно чудесное, но… – Я качаю головой. – Это слишком. Мы не можем себе позволить.

– Ничего не слишком. Не для матери моего ребенка. – Он внимает кольцо из коробочки и надевает его мне на палец. Кольцо холодное и тяжелое и сидит идеально, охватывая кожу под суставом так плотно, будто сделано специально для меня. – Подари мне маленькую девочку, которая будет похожа на тебя.

Мой взгляд скользит по лицу мужа, находя каждую из дорогих моему сердцу черточек. Вот тонкий шрам, пересекающий левую бровь. Горбинка на переносице. Широкая, квадратная челюсть и сочные, созданные для поцелуев губы. Глаза у него еще сонные, волосы спутаны, и подбородок колючий от щетины. Со всеми его привычками и настроениями, со всеми сторонами его натуры, которые я успела узнать за время нашего брака, сильнее всего я люблю его, когда он вот такой, как сейчас: милый, добрый, взъерошенный.

Я улыбаюсь ему сквозь слезы:

– А если будет мальчик?

– Значит, будем продолжать, пока я не получу мою девочку. – И он целует меня долгим поцелуем, не спеша отрывать свои губы от моих. – Тебе нравится кольцо?

– Очень. – Я поднимаю руку и обнимаю его за шею, брильянты вспыхивают у его плеча. – Оно великолепно, так же как и ты.

Уилл улыбается.

– Может, нам стоит еще раз повторить, прежде чем я уйду, просто на всякий случай?

– У тебя самолет через три часа.

Но его губы уже скользят вниз по моей шее, а рука опускается все ниже и ниже.

– Что ты думаешь?

– Я думаю, что идет дождь. Будут жуткие пробки.

Он переворачивает меня на спину, пригвождая к кровати.

– Тогда поторопимся.

Обучение в академии Лейк-Форест, привилегированной школе с двенадцатилетней системой обучения, расположенной в зеленом пригороде Атланты, где я работаю методистом, стоит 24 435 долларов. С учетом пятипроцентной инфляции тринадцать лет пребывания вашего чада в этих священных стенах обойдутся вам более чем в четыреста тысяч, и это еще до того, как оно поступит в колледж. У нас учатся сыновья и дочери главврачей и директоров компаний, банкиров и предпринимателей, ведущих крупных новостных каналов и профессиональных спортсменов. Отпрыски самых богатых и состоятельных родителей и самые испорченные дети, каких только можно себе представить.

Я вхожу в двустворчатые двери в начале одиннадцатого – опоздав на добрых два часа, благодаря неторопливости Уилла и гвоздю на дороге – и направляюсь по застеленному ковром коридору. В здании стоит тишина, какая бывает, только когда ученики сидят по классам, уставившись в экраны своих ноутбуков, естественно самой последней модели. Сейчас середина третьего урока, так что можно не торопиться.

Завернув за угол, я не слишком удивляюсь, когда вижу двух подростков, стоящих в коридоре около двери в мой кабинет, склонив головы над своими гаджетами. Ученики знают, что мои двери всегда открыты для них, и часто этим пользуются.

Но тут из класса в коридор выбегают еще ребята, они возбужденно переговариваются, и тревога, звучащая в их голосах, заставляет мои ноги прирасти к полу.

– В чем дело? Почему вы не в классе?

Бен Уиллер поднимает голову от айфона.

– Самолет упал. Говорят, он вылетел из Хартсфилда.

Ужас сдавливает мне грудь, сердце прекращает биться.

Я приваливаюсь к шкафчику для одежды.

– Какой самолет? Где?

Он пожимает худым плечом:

– Подробности пока не известны.

Я протискиваюсь через толпу учеников, кидаюсь к столу и хватаю трясущимися руками компьютерную мышку.

– Ну давай, давай, – шепчу я, выводя компьютер из спящего режима. Лихорадочно пытаюсь вспомнить, что мне известно про рейс Уилла. Его самолет полчаса как должен быть в воздухе и уже подлетать к Флориде. Несомненно, совершенно точно, упал совсем другой самолет. Я имею в виду, так ведь может быть? Из аэропорта Атланты каждый день вылетают тысячи самолетов, и они просто так не падают с неба. И конечно же никто не пострадал.

– Миссис Гриффит, с вами все в порядке? – окликает меня от дверей Эва, хрупкая десятиклассница, но у меня так шумит в ушах, что я с трудом слышу ее слова.

Интернет-браузер наконец загружается, и я негнущимися пальцами набираю в поисковике адрес новостного сайта CNN. И начинаю молиться: «Господи, пожалуйста, только не Уилл».

Фотографии, которые заполняют экран через несколько секунд, шокируют. Развороченные останки самолета разбросало взрывом, на обугленном поле там и сям валяются дымящиеся обломки. Жуткая катастрофа, худшее из того, что могло произойти, в таких случаях надежды найти выживших не остается.

– Вот бедняги, – шепчет Эва прямо над моей головой.

Накатывает тошнота, в горле начинает саднить, и я прокручиваю изображение вниз, пока не нахожу сведения о рейсе. «Либерти эйрлайнс», рейс 23. Тут я с шумом выдыхаю и чувствую, как от облегчения мое тело становится ватным.

Эва осторожно касается моей руки:

– Миссис Гриффит, в чем дело? Чем я могу помочь?

– Все в порядке. – Слова даются мне с трудом, воздуха по-прежнему не хватает, как будто легкие еще не вспомнили, как дышать. Знаю, я должна испытывать сострадание к пассажирам рейса 23 и их семьям, к тем несчастным, разорванным на куски в небе над кукурузным полем где-то в Миссури, к их родным и друзьям, которые узнали о произошедшем так же, как и я, из соцсетей и этих ужасных фотографий на экранах компьютеров, но вместо этого ощущаю лишь облегчение. Оно действовало на меня как валиум, быстро, мощно и эффективно. – Уилла не было в том самолете.

– Кто такой Уилл?

Я тру руками щеки и стараюсь успокоиться, но паника не отступает.