История Мэй. Маленькой Женщины - Беатриче Мазини

Дорогая Марта!

Последние обитатели Рая прибыли в среду. Это мистер Джонсон с сыном, сына зовут Джеймс, но мы с Эйприл сразу придумали ему прозвище: мы следили за их приездом через чердачное окно, и, едва увидели, как они вылезают из повозки, переглянулись и, не сговариваясь, назвали его Оглоблей. Я в жизни не видела таких тощих мальчишек, все висит на нем, как на вешалке, брюки как печные трубы, а какой-то странный фрак – видимо, английского фасона – болтается до колен. Эйприл считает, что вид у него благородный, но все дело в том, что в ее головке все англичане благородные; по мне, так он похож на марионетку. В любом случае эти его щегольские одежки здесь долго не продержатся.

Сразу понятно, что мистер Джонсон в своей прошлой жизни был городским: как он управляется с мотыгой – это просто катастрофа. В конце концов отцу пришлось отослать его на самый край огорода и дать простую работу: ворочать необработанные комья земли – тут уж нечего портить, можно разве что выполоть ненароком сорняки. Это было комичное зрелище: облако пыли видно издалека, а в этом облаке беспорядочно размахивает руками какой-то черный силуэт. Оглобля, похоже, внимательнее и уж точно аккуратнее. Отцом овладевает некоторое беспокойство: по его словам, мы приехали слишком поздно и пропустили хорошее время посадки, кроме нескольких запоздалых культур; а значит, если мы хотим, чтобы выросло хоть что-то полезное, придется как следует потрудиться. Наш день выглядит так: подъем в пять утра, завтрак, чтение, уроки с мистером Пэрри (математика, литература, ботаника и естествознание: то, что нравится ему, а вовсе не то, чего хочется нам), огород, огород, огород, огород, обед в двенадцать, огород, огород, огород, огород, ужин в шесть, чтение, спать. Ужас, правда?

Но я пошутила. По правде говоря, огород, огород, огород, огород – это дело взрослых. Детям достается работа полегче: например, поливать (это довольно деликатное занятие: если переборщишь, неокрепшие ростки могут погибнуть) и пропалывать грядки. Но сейчас, когда грядки еще свежие, сорняков не так много; к тому же стоит просто дернуть за стебелек, и они выскальзывают из земли легко, как сабля из ножен (так я себе представляю, во всяком случае). Вообще-то мне их тоже жалко, они просто выбрали для себя неудачное место, лучше бы им было прорасти за калиткой. Бедняжки.

Матушка привезла из города несколько кустиков своих роз, завернув их во влажный джут, и посадила рядом с домом, но неизвестно, примутся ли они тут. «Цветы страдают, когда их таскают с места на место», – говорит она и, видимо, вспоминает увитое розами крыльцо нашего прежнего дома. А по-моему, можно обойтись и без роз: тут за калиткой растет все на свете. Календула и жасмин, мальва и водяные лилии, примула (Примула – красивое имя для девочки, правда?) и черноголовка, золотничка болотная и ипомея, павой и паслён, стрелолист – у него листья и правда похожи на стрелы – и подъельник, такой бледный, как вылепленный из воска (эти подъельники растут обычно группками – будто семейка привидений вышла на прогулку). В общем, тут вокруг настоящее раздолье. И, конечно, если хочешь построить новый мир, от чего-то приходится отказываться. Мы вроде первопроходцев, которые, вооружившись терпением и отвагой, осваивают бескрайние прерии Запада. Только нам гораздо проще, ведь наше путешествие было таким коротким, и крыша над головой у нас есть; а они спят под брезентом продуваемых насквозь фургонов, моются в реках и подвергаются всяким опасностям, вроде разбойников, скорпионов и змей. Само собой, их дети не ходят в школу; но и мы тоже. Я представляю, Марта, как ты завидуешь, но, поверь, не ходить в школу совсем не весело. Ты все время один, друзей нет, растешь, но не развиваешься. У нас-то, к счастью, есть отец с матушкой (и мистер Пэрри, без которого мы бы прекрасно обошлись), к тому же мы столько читаем и пишем, не только по учебе, но и для себя. Не то что ты, лентяйка.