Антимамочка. Реальное материнство - Сара Тернер

Он никогда не предназначался для широкой публики, но люди почему-то начали его читать. Сперва их было немного, потом счет пошел на сотни, тысячи, и вот уже мои бессвязные почеркушки привлекают миллионную аудиторию, а я понимаю, что давно пишу не только для себя.

Это открытие меня, честно говоря, потрясло. Я даже засомневалась, а стоит ли до такой степени делиться своими материнскими откровениями. Я очень хотела рассказать о своих мыслях. Но чем больше людей их читало, тем больше меня беспокоило, что эти самые мысли навсегда останутся во Всемирной паутине. И стереть их я уже не смогу. А ведь каждому из нас порой приходит в голову такое, о чем мы потом предпочитаем забыть. Иногда наши мысли нас пугают, иногда заставляют стыдиться или смущают до такой степени, что мы сжигаем свои дневники. Некоторые мысли настолько личные, что мы меньше всего хотели бы увековечить их в Интернете. Что же я наделала?

Но потом я начала перебирать сообщения от читателей, комментарии, твиты, электронные письма, и меня вдруг осенило: святая капибара, а ведь этот блог действительно помогает людям!

– Спасибо, – писали в сообщениях, – после твоего поста мне стало лучше.

– Я очень смеялась.

– Ты помогла мне пережить отвратительную неделю.

– Благодаря тебе я набралась мужества, чтобы признать: «Это был ужасный день, и я не радовалась ни одной его минуте».

От некоторых сообщений (авторами которых выступали не только мамы, но и папы) у меня слезы наворачивались на глаза. Люди рассказывали о своей жизни, борьбе с послеродовой депрессией, бесконечном чувстве вины и ощущении родительской несостоятельности – а еще о том, что со своими проблемами они остаются один на один.

– Я думала, это со мной что-то не так, – читала я снова и снова.

Мне хотелось собрать их всех вместе и прокричать в мегафон: «Нет, дело не только в тебе!» Это желание вдохновляло меня на ежедневные рассказы о собственном материнстве. В конце концов они собрались под одной обложкой и стали моей первой книгой.

Я даже не сомневаюсь, что через много лет посмотрю на свой блог и эту книгу с недоумением: «Женщина, как можно было столько ныть?!» Обернусь и подумаю: «Как быстро пролетели эти годы!» Обнаружу, что записала кучу всего, что казалось мне невероятно важным, но чем не стоило делиться с окружающими.

Мои милые сыновья! На страницах этой книги я пару раз называю вас «засранцами» (мне жаль, но вы правда вели себя, как самые настоящие засранцы; надеюсь, вы меня поймете и простите), тоскую по дням, проведенным в блаженной суете офиса, громко возмущаюсь, где мое радужное материнство с маленькими ангелочками, и сетую, как меня достали прогулки в парке и детские группы. И да, я совершенно точно не радуюсь каждому треклятому мгновению.

Но я хочу, чтобы вы знали: было гораздо больше мгновений, которыми я искренне наслаждалась. Которыми наслаждалась вся наша семья. Объятия, сказки на ночь, люди, с которыми мы встречались, места, которые мы посетили, и то, что вы двое и ваш папа заставляли меня смеяться каждый божий день. Я была бы рада предложить отредактированную версию ваших первых лет, чтобы вы никогда не узнали, как я порой ругалась нехорошими словами и плакала. Я так хотела быть безупречной мамой в рождественском свитере. Простите, что не смогла.

Да, порой меня посещали мысли, будто я не предназначена для материнства, но я всегда знала, что никто не может любить вас сильнее. Вы красивые, потрясающие и просто невероятные, и я очень горжусь тем, что мы – одна семья. Горжусь тем, что я ваша мама. Чего бы я ни достигла в жизни, вы навсегда останетесь моими шедеврами, моими важнейшими творениями.

Это для вас, мои дорогие.

Люблю вас до самой луны – и обратно.

Наверное, когда я представляла свою жизнь с детьми до их рождения, то рисовала себе картину бездетной жизни с двумя прифотошопленными младенцами. Разумеется, очаровательно-кудрявыми. Возможно, с личиками, умильно перемазанными вареньем. Не то чтобы я вообще ничего не знала о материнстве, нет. Я вполне отдавала себе отчет, что кое-что поменяется: придется меньше спать, менять подгузники, на время забыть об алкогольных коктейлях и оставить вечеринки с друзьями в пользу прогулок с коляской. Но я даже помыслить не могла, что нового привнесут в мое существование дети, помимо декретного отпуска, неизбежного контакта с содержимым памперсов и покупки ходунков с пластмассовым телефоном в комплекте.

И такого урагана я точно не ожидала!

Впрочем, Майкл Фиш[1] тоже не ожидал в 1987-м, и посмотрите, что из этого вышло.

Можно даже не говорить о том, что, когда ураган «Малыш» налетел на нашу семью зимой 2012-го, я была к этому абсолютно не готова. Нет, с физической и материальной точки зрения лучшее время сложно было представить. А вот что касается моральной и эмоциональной готовности… Наверное, в тот момент я взяла на вооружение девиз «Слабоумие и отвага!» И в этом я вся.

Меня много раз спрашивали, что оказалось при первом урагане труднее всего. Будучи гордой матерью двоих детей, могу смело признаться: труднее всего было смириться с тем фактом, что кудрявым уродился только один. Если же без шуток, я могу долго рассказывать о кошмарном недосыпе, детских истериках в магазине и тоскливом раздражении, которое накатывало, когда мне приходилось часами смотреть какой-то сериал с ненасытным ребенком на груди, хотя больше всего на свете я мечтала о горячей ванне.

Да, все это порядком отравляло жизнь. Но самым тяжелым испытанием стало бесконечное чувство неуверенности.

Как-то в три часа ночи, после очередного изматывающего кормления, я вбила в строку Гугла: «Я хочу свою жизнь обратно» – и тут же почистила историю поиска в телефоне. Мне стало стыдно, в первую очередь потому, что я вовсе не хотела вернуть свою прежнюю жизнь. Я была без ума от моего лысенького малыша и благодарна судьбе за то, что он появился в нашей семье. Но время от времени (например, когда я вставала в четвертый раз за ночь, потому что младенец опять срыгнул в колыбели) мне не давала покоя мысль: «Что мы наделали?» Время от времени я не могла удержаться от крика: «Как же меня все достало! Я больше не хочу этим заниматься!» И лицо мужа, невольного свидетеля моего срыва, говорило о том, что его представления о родительстве тоже с громким треском разбились о суровую реальность.