Вновь - Никита Владимирович Чирков

Изначально формальное знакомство преобразилось в конфликт характеров. Причем все понимали: разница в возрасте подпитывает борьбу не меньше, чем пропасть между должностями.

— Бэккер, — с неприкрытым от удивления холодом в лице и голосе обратилась Настя, а когда тот все же посмотрел на нее, то задала вопрос: — Зачем тебе Петр?

Их взгляды встретились с очень тонким, еле уловимым разочарованием в невозможности быть друг с другом чуть откровенней.

— Все это не важно. — Терпение Андрей кончилось. — Ты либо работаешь с тем, что дают, либо…

— Я знаю, что вы расконсервировали Аврору не просто так.

Мрачный взгляд Андрея искал объяснений от Насти, но та лишь медленно и кратко отрицательно помотала головой.

— У тебя нет доказательств. Твое слово против нашего.

— Ты права. Но, как сказал твой начальник, здесь не Опус. К научным достижениям тут относятся с опаской, не в последнюю очередь из-за чрезмерных трагедий. С учетом здешней религиозной идеологии лишнюю панику состряпать проще некуда. Козырев и так еле справляется с руководством этого… отсталого места. Не хочется еще больше все усложнять известиями, что вы нашли артефакт неизвестного происхождения и проводите с ним эксперименты в святом для здешних жителей городе Аврора.

То было скорее повествовательное сказание, будто бы он просто подводил печальный и разочаровывающий итог.

— И какова же воля Опуса?

— Никакая. Лишь мы четверо знаем про Осколок. Не хочу это менять.

Тишина начинала давить, сам Бэккер ощутил неприятный осадок от этой встречи, разделив с остальными разочарование. Андрей адаптировался с опозданием, что выражалось в сложных мыслях под завесой молчания, результатом чего стал с трудом произнесенный вопрос:

— Ты прибыл сюда, чтобы забрать Осколок на Целестин. Зачем?

— Я не хочу конфликта столь же сильно, сколь вы не хотите и дальше рисковать с чуждым артефактом. Будет лучше, если мы оставим формальность и просто сделаем то, что должны, ради безопасности маленького Монолита и большого Опуса нашей общей солнечной системы ИМБ, — твердо подвел итог Бэккер и вышел за дверь, вновь удивив своей пугающей властностью и заразив неприятной интригой.

2

Путь до поезда прошел безмолвно, а редкие пересечения взглядов лишь нагнетали и без того напряженную атмосферу. Пожалуй, думала Настя, высказывания ее коллег о слишком юном возрасте для должности заместителя все же возымели доказательную базу. Ибо как же так она смогла столь слепо довериться некогда добренькому, веселому и в меру дерзкому Бэккеру, что… а вот что? Вина есть, только вот в чем? Про Аврору и Осколок она не могла проболтаться, как и дать доступ к внутренней сети Техгруппы. Значит, утечка была в другом месте. Но зачем тогда Бэккер был так добр с ней, так общителен — и да, влечение присутствует, но то было взаимным… а было ли? Ей хочется выругаться, но воспитание не позволяло такую слабость на людях, особенно рядом с Андреем. Его тяжелый, полный опыта и мудрости взгляд выдавал работу мысли столь громко, сколь она и представить не могла. Когда Бэккер занял одно из мест по правой стороне среднего из трех вагонов, Настя хотела было уже выкроить время и извиниться перед начальником за потерю контроля над заданием, но Андрей внезапно оказался метрах в пяти позади. Только она сделала шаг к нему, как он отключил напульсник и, направляясь к поезду, сказал тихо: «Я запущу».

Уже внутри она села рядом с Андреем на скамье спиной к левому окну, дабы держать Бэккера в зрительной доступности. Его взгляд то ли что-то искал в открывшейся каменисто-песочной равнине, где лишь на горизонте виднеются небольшие возвышенности, то ли боролся с чарующим оранжево-черным оттенком безжизненной окрестности тридцати километров между огромным Монолитом справа и маленькой Авророй слева.

— Я ничего ему не говорила, — произнесла Настя тише обычного, ибо сам поезд в магнитном тоннеле издавал мало шумов, лишь пару каких-то скрипов в хвостовой части отвлекли ее, да и то, скорее, как она решила, вновь показалось, после чего продолжила: — Как бы он ни выведал про Осколок, я узнаю и докажу, что…

— Это не важно. — Андрей все размышлял о своем.

— Эй, я понимаю и принимаю свою вину. Позволила этому выскочке выйти из-под контроля, но, раз ему известно, значит, среди нас…

— Уже не важно.

— Тогда объяснишь, где твои мысли витают? Извини, конечно, но я тебя таким не видела уже… да и не вспомню, если честно.

Упрямый взгляд Насти все же возымел влияние.

— Я думаю, никакой утечки нет. — Настя нахмурилась. — Это Опус приказал лезть в Аврору, забыла? Мы здесь двенадцать лет, и лишь в прошлом году они дали приказ изучить старый город. Восемь месяцев работы, как мы чудом находим Осколок, и вот появляется он и знает про него, хотя даже Козырев не в курсе. Цепочка слишком последовательная для совпадения.

— И что нам делать? Просто отдать и…

— Я вот тут думаю: а почему нет? Сама посуди: Опус славится своевольностью, чуть ли не каждые полтора года придумывая новый проект исследования, требуя забыть старый, при этом, как мы с тобой знаем, последствия и человеческие жертвы их совершенно не волнуют.

Настя видела в этом человеке осадок прожитых лет слишком отчетливо, что не могло не вызвать сопереживание с тяжелым смирением перед несправедливой реальностью, где научная группа Андрея изначально была между двух огней: технократичный и всемогущий Опус с одной стороны и религиозный индустриальный Монолит с другой. Но было в его жизни кое-что еще.

— Давно разговаривал с Родой?

Удивление от этого вопроса быстро сменилось желанием тактично пресечь его, да вот только не успел он и слова сказать, как у Насти случилось разочаровывающее осознание очевидного:

— О нет! Когда я тебя позвала утром, ты общался с ней, да? Прости, моя ошибка, я виновата. Должна была догадаться, что если и есть кто-то, ради кого ты бы так торопился вопреки работе, то это Рода.

— Все-все, хватит, успокойся. Ты не знала, а я мог и отказаться.

— Как она там?

— Она… она нормально.

У Насти с Родой всегда были сложные отношения, как девочки-одногодки, они соревновались почти во всем, но проблемы с родителями были лишь у одной. Когда появился шанс, Рода ушла в археологию и при первой же возможности устроилась в команду Копателей, став первой женщиной в суровом ремесле по изучению Комы на практике. Сейчас они исследовали пещеры в паре сотен километров от Монолита, на северо-востоке — работа долгая, грязная и опасная. Не сложно догадаться, как отец-одиночка отнесся к такому решению непростого