Ливень. Комедия - Мария Хугистова

хозяева, не думаю, что они его сильно ищут. Оставь, что уж там.

Лоран. Это твоё жизненное кредо?

Анна. По ситуации.

Лоран. Можно задать вопрос?

Анна. Смотря какой.

Лоран. Как ты лишилась глаза? И давно ли? В городе твоё лицо если и видят, то только на плакатах с подписью «В розыске», и на всех ты в повязке.

Анна. Почему спрашиваешь?

Лоран. Ну, ты такая не просто так.

Анна поворачивается к Лорану, крепко сжав в руке серп.

Анна. (грубо) Поясни.

Лоран. Не злись, я просто интересуюсь! Такая…какая есть…ох, я в объяснениях… не очень.

Анна. Многого хочешь знать, Лоран.

Анна отворачивается.

Лоран. Извини, если обидел. Просто мне кажется, что всякий человек рождается почти святым, по образу и подобию Его, и если что-то и склоняет человека ко злу, то это что-то изменившее его окончательно и бесповоротно. Твой глаз, разве ты без него родилась? Или что-то случилось.

Анна. С чего я должна тебе говорить. Кто ты мне?

Лоран. Вы знаете, в нашу церковь много людей приходят исповедоваться, им становится легче. Мне доставляет большую радость, когда это случается. Что может быть лучше, чем счастливый, покаявшийся человек? А кто я вам…хороший человек, надеюсь!

Анна. Ага, я вижу. Почти святой.

Лоран. (искренне радуясь) Ты всё же умеешь говорить приятные вещи!

Анна и Лоран вдруг замирают, прислушиваются. Откуда-то слышатся хрипы и тихая, возмущённая речь.

Анна. Мне кажется или…

Лоран. Нет. Я тоже слышу.

Явление 2.

Выходит Феликс.

Феликс. Вы извините, если потревожил, однако мне бы не помешало убежище…

Феликс замечает Лорана.

Лоран. (строго) Феликс.

Феликс. (безрадостно) Лоран. Уж кого, а тебя не ожидал.

Лоран. Да уж. Проездом?

Феликс. Ехал в город N…

Анна. (тихо) Интересное совпадение.

Феликс. Ты с дамой?

Лоран. Я…ну…формально да, но она не…

Феликс. (Анне) Ваше лицо мне знакомо.

Анна. Очень приятно, вор.

Анна протягивает ему руку. Феликс брезгливо поджимает губы и отходит от неё на полшага.

Феликс. Мгм.

Лоран. Какими судьбами, Феликс?

Феликс. Я ехал в город N, но моя карета сломалась, кучера что-то напугало, видно – разбойник, и он сбежал. Я тоже задерживаться там не решил.

Лоран. Это правильно, мало ли что с тобой бы стало.

Феликс. И тебя бы это, конечно, очень расстроило.

Анна. Что-т я не поняла. Вы знакомы…Но вы не друзья.

Феликс. С ним? Ещё чего.

Лоран. Приятных воспоминаний правда нет.

Анна. Почему? Лоран, я жду интересной истории.

Лоран. Ничего особенного, Анна, забудь.

Феликс. (с издёвкой) А что, боишься в глазах дамы… (смеряет Анну взглядом) или чего-то похожего пасть? Стрелялись мы с ним.

Анна. В смысле?

Феликс. На дуэли.

Анна. Да ну?

Анна сначала удивляется, потом на её лице появляется ехидная улыбка, она пристально смотрит на Лорана.

Лоран. Даже не начинай…

Анна. Господин почти святой? А дуэли-то запрещены, господин почти святой!

Лоран. Бога ради, замолкни…

Анна. Конечно-конечно, только один вопрос – почему вы оба живы? Нет, может, правила дуэли поменялись и смерть одного необязательна…

Феликс. Я был на грани.

Анна. О-о-о..!

Лоран. Ты это всё начал, моей вины тут нет!

Анна. А что произошло? (Феликсу) Господин, как там вас?

Лоран. Феликс.

Анна. Верно. Ну вы поведайте.

Анна привстаёт, наклоняется в сторону к Феликсу, он перехватывает трость.

Феликс. На расстоянии держись.

Анна хмурится, но ничего не говорит, садится обратно.

Феликс. Я остановился как-то на постоялом дворе при их церкви и к обеду попросил подать помимо прочего обычный, тёмный изюм.

Анна. Так?

Феликс. А мне подали светлый…и в… куличе.

Лоран. (истерично) То была пасхальная неделя, изюм без кулича – преступление против христианства!

Феликс. Мне это безразлично, моё желание – закон!

Лоран. Если бы я ещё сделал что-то плохое, самодовольный ты, наглый…(выдыхает) человек.

Анна. И это всё?

Феликс. Ну да.

Лоран. Тебе чего-то не хватило?

Ливень начинает усиливаться, скрипят половицы, открываются окна. Анна отходит в другую комнату и сразу возвращается.

Анна. В другие комнаты заливается дождь, там окон, считайте, нет, нам лучше оставаться здесь. Чую, господа, это будет интересная ночь.

Анна устраивается на полу.

Анна. Господин Феликс, раз мы здесь, расскажите, зачем вы едете в город N?

Феликс. С чего мне говорить с простолюдином?

Лоран. (тихо) А это ты зря…

Анна. (улыбаясь) Вы не поняли. Говорить с простолюдином, в ваших интересах, ибо если вы будете отмалчиваться он увидит в вас угрозу и себя в руках не сдержит.

Анна ведёт руку к рукояти серпа. Феликс отходит от неё на шаг, стараясь сохранить лицо.

Феликс. Впрочем, это не секрет. Я еду в город N развеяться.

Лоран. Это как? Развеяться в городе, с которого, не ровен час, в стране начнётся революция?

Феликс. Какое это имеет ко мне отношение?

Лоран. Ведь там будут страдать люди, на тебе это наверняка скажется.

Феликс. На мне скажется, если я пострадаю самолично, а до прочих страстей мне нет дела, ни с одним из революционеров или контрреволюционеров мне не родниться.

Лоран. Так тебе всё равно.

Феликс. Без обвинительного тона, пожалуйста, в этих бунтах от меня пользы не больше, чем от тебя!

Лоран. Я молюсь за каждую безвинную жизнь!

Феликс. Какая безразмерная помощь.

Анна. Тут, кстати, соглашусь.

Лоран удивлённо к ней поворачивается.

Анна. Посуди сам, Лоран! Ты можешь сколько угодно стоять перед образом на коленах, но когда в твой дом постучат не очень хорошие люди – они не помогут.

Лоран. А какая же польза от тебя, позволь узнать? Я в этой всей…ситуации, несу хоть какую-то благодать, а что делаешь ты?

Анна. Помогаю нуждающимся достичь цели.

Лоран. Как это?

Феликс. Лоран… Да она – революционер, конечно! Иначе зачем ей в город N!?

Анна. Ну, точно не чтоб развеяться.

Феликс. Вы не станете ничего отрицать?

Анна. Нет.

Феликс. И почему после такого мы не должны сдавать вас?

Анна. Потому что вы ничего не докажете. И я не революционер, не совсем, по крайней мере, я – заинтересованное в происходящем лицо. Не организатор, не ведущий, я – простой человек, которых зубами хорошую жизнь вырывает.

Лоран. Как это связано с…

Анна. Бунтами? Напрямую, Лоран. Я считаю, новый закон – бессмысленный, он ограничивает людей низшего класса. А заявление господ о том, что каждый из них должен знать своё место – это, извините, произвол! На простого человека нельзя вешать клеймо сброда.

Феликс. Да ладно, неужели на вас, в частности, его вешали?

Анна. Представьте себе! К