Призрак в кривом зеркале - Елена Михалкова

– Здравствуйте, – сказала дама, плотно прикрываяза собой дверь. – Вы наш новый гость?

– Хотел бы им стать! – Илюшин сопроводил своислова чем-то вроде галантного полупоклона. – Меня зовут Макар Андреевич.

– Эльвира Леоновна.

Дама протянула тонкую желтоватую руку, которую Макарпоцеловал, как от него и ожидалось.

– Эдинька, – проговорила дама, и Илюшин не сразупонял, что нежное обращение предназначено стоявшему позади него неприятномумолчаливому субъекту. – Куда мы поселим Макара Андреевича?

– В зеленую комнату, – так же мягко отозвался парень,названный Эдинькой. – Оттуда как раз недавно уехали…

– Замечательно! А что касается расчетов…

– Мы уже все решили, – успокоил ее парень. –Мама, Макар Андреевич только с дороги…

– «Мама»?! – Илюшин сыграл изумление оченьестественно. – Простите, совершенно не ожидал… Вы так выглядите…

Он взмахнул руками, словно пытаясь нарисовать образ ЭльвирыЛеоновны в воздухе, окончательно запутался, смутился и замолчал.

– Вы еще не знакомы с тремя моими другимидетьми, – рассмеялась хозяйка. – Прошу, проходите в свою комнату, апотом приглашаю вас поужинать.

– Ванная комната в конце коридора, – любезносообщил Эдуард, отдавая гостю два ключа. – Вот ключ от входной двери, вот– от вашей. Если хотите, мы станем будить вас по утрам. К которому часу вамнужно приезжать в «Залежный»?

– К десяти, иногда к одиннадцати, – рассеянноответил Макар, поставив сумку на пол. – Я уточню график процедур. Кстати,какой транспорт туда идет?

– Автобус. – Илюшину показалось, что в голосепарня прозвучало скрытое злорадство. – А что ж вы не на машине? Расстоянияу нас тут не маленькие…

– Ничего, доберусь. Вы, Эдуард, разбудите меня завтра,пожалуйста, в девять. Погуляю, с городом познакомлюсь…

Тот молча кивнул. Ростом чуть пониже Макара, Эдуард держалсяочень прямо, высоко задрав подбородок, и делал все возможное, чтобы смотреть наИлюшина сверху вниз. Не собираясь ему в этом препятствовать, Макар подвинул ксебе стул с плюшевым, слегка вытертым сиденьем, уселся и снова улыбнулсяЭдуарду.

– Пожалуй, я не буду сегодня ужинать. Лучше пораньшелягу спать.

– Как вам будет угодно.

– Благодарю, Эдуард. Не смею вас больше задерживать. Выи так уже проявили больше заботы, чем я смел надеяться.

Догадка о том, что гость издевается над ним, промелькнула вголове Эдуарда, но приехавший выглядел довольно-таки бесхитростно, и он отогналот себя подозрения. «Дурачок. Очередной богатый московский студентик, решившийподлечить спину за папины денежки. Впрочем, не очень-то и богатый, раз приехална поезде, а не на машине».

Он сделал неопределенный жест рукой и вышел из комнаты,пожелав гостю на прощание спокойной ночи.

Как только тяжелая дверь за ним закрылась, Макар вскочил состула и обошел комнату, заглянул в шкаф, под кровать, внимательно изучил полки.Наконец он остановился посередине и задрал голову, рассматривая потолок скрасивой двухъярусной люстрой, удивительно не вписывавшейся в строгуюобстановку.

– Да, все именно так, как рассказывали… –пробормотал он.

Обклеенная бледно-зелеными обоями небольшая комната былаобставлена весьма продуманно: письменный стол с множеством ящиков – древний, нотщательно отреставрированный; огромный деревянный шкаф с потрескавшимисядверцами, в котором Илюшин обнаружил несколько новых вешалок, а заоднопорадовался его вместительности; инкрустированный дряхлый комод возле двери,над которым висело зеркало в широкой потемневшей раме… Только кровать выгляделаотносительно новой – широкая и с хорошим матрасом, впрочем застеленнаяпожелтевшим покрывалом, которое когда-то явно было белым. Телевизора нет, но наодной из полок шкафа обнаружились, к большому удовольствию Макара, книги: иДюма с Мериме, и сборник Сименона, и Лесков в толстом переплете, и даже«Записки у изголовья».

– Неплохая подборка, – одобрительно заметил Илюшини подошел к окну.

Комната его выходила на улицу – окна были по соседству сбутафорским балкончиком, – и в сгустившихся сумерках Макар разгляделрытвину, в которой раньше лежала собака, но самой собаки не обнаружил.

Смеркалось очень быстро, и майский вечер наполнялсявечерними запахами: по-прежнему пронзительно и нежно благоухала сирень, тянулозеленью вперемешку с сигаретным дымом, напоминал почти неуловимым душком освоей близости то ли пруд, то ли лужа, и от наружных стен дома доносилсяслабый, но узнаваемый запах старого дерева, неторопливо просыпающегося к концувесны после зимнего тяжелого сна.

«А голосов-то так и не слышно, – напомнил себеИлюшин. – Из чего делаем вывод: либо здесь замечательная звукоизоляция,что удивительно для старого деревянного дома, либо эти люди, находящиеся всегочерез одну комнату от меня, молчат. А зачем молчать такой дружной семье, вкоторой четверо детей и все живут со своей прекрасной обожаемой мамой?»

Он задернул плотные шторы, а вместо люстры включил небольшуюлампу, стоявшую возле кровати. Комната сжалась вокруг небольшого круга света,окрашенного в изумрудный цвет абажура. «Зеленая комната», – вспомнилИлюшин. Он переоделся, достал пакет с полотенцем и зубной щеткой, но перед темкак идти в ванную комнату, спохватился, вытащил из кармашка сумки телефон инабрал номер.

– Серега? – сказал Макар, услышав в трубкезнакомый голос. – Я на месте.

Ксения приоткрыла дверь, и три тени послушно скользнули вдом. Девушка подождала немного, но четвертая не появлялась, и тогда онаобернулась, позвала, вглядываясь в темноту сада:

– Лютик! Лютик, домой!

Кот неслышно появился у ног, и Ксения чуть не вздрогнула.Черный зверь поднял на нее желтые глаза, похожие на две маленькие луны.

– Пойдем, пойдем, – успокаивающе сказалаКсения. – На сегодня прогулки закончены.

Кот нервно обмахнул себя пушистым хвостом и быстро вбежал вдом. Нахмурившись, она посмотрела ему вслед – Люцифер вел себя не так, какобычно.

– Вольер закрыла? – крикнул отец из гостиной.

– Сейчас проверю.

Она спустилась в сад, прошла по дорожке до просторной клеткии убедилась, что закрыла задвижку. В темноте казалось, что внутри вольеракто-то движется от стены к стене, но Ксения знала, что это кусты качаютсяпозади клетки от ветра.

Дом стоял на холме, и сверху Ксения видела россыпь огоньков:самые яркие – в центре, а на окраине Тихогорска они тускнели, прятались взарослях садов, где город уже становился не городом, а городком. Она постояла,ежась под порывами ветра – здесь, наверху, он всегда задувал свирепее, хотяхолм был не высокий, так, небольшая возвышенность. Ветер прогонял глупые мысли,и Ксения постаралась представить как можно четче, что он развеивает темноеоблако ее усталости, накопившейся за время работы в больнице, уносит противныйпривкус обреченности и бессмысленности, представлявшийся ей похожим на вкусвареной луковицы.