С кортиком и стетоскопом - Владимир Разумков

Утром, часа за 2 до прихода в Поти, в каюту постучали. Я открыл двери и с удивлением увидел моего нового знакомого и сослуживца.

— Док, ты с кем меня познакомил, а? Смотри, что она, кошка драная, наделала!

Смотреть уже не надо было, я и так увидел его мужественное лицо с тремя глубокими царапинами, идущими от левого уха почти до угла рта.

— О, как у Скорцени! — восхитился я (в те времена я глубоко изучал историю третьего Рейха).

— У кого, у кого? — изумился он. — Ты что, еще только из яйца вылупился, а уже над помощником командира издеваешься! Ты виноват, что я с этой тигрицей познакомился, вот и делай с этой раной что хочешь, но чтобы никто на корабле ничего не заметил. Представляешь, что мне старпом скажет, а?

— А чем я вам помогу, у меня ничего с собой нет!

— Думай, док, думай. Тебя же в Морской медицинской академии учили для работы в любой обстановке. Законопать мне рожу чем-нибудь, хоть временно, потом что-нибудь с тобой придумаем, — взмолился он.

Что делать? Я лихорадочно соображал, как помочь незадачливому любовнику и вдруг меня осенило. Вчера я, изучая теплоход, случайно прошел мимо медпункта. Дверь в него была открыта и я заметил привлекательную женщину в белом халате. «Видимо, медсестра», — решил я, и мы обменялись с ней изучающими взглядами.

— Так, пойдем, — сказал я.

— Куда?

— Куда, куда! Туда, куда надо.

Я потянул «помощника» за собой. С трудом отыскав медпункт в лабиринте коридоров и палуб, робко постучался. К счастью, услышал: «Заходите!». Открыв дверь, с радостью увидел ее.

— Доброе утро, коллега! Начальник медслужбы эскадренного миноносца старший лейтенант Разумков В.Е., — выдохнул я. — Прошу помощи, коллега!

И я коротко изложил суть дела. Миловидное лицо моей коллеги расплылось в широкой и веселой улыбке:

— Так вам, извините, кобелям и нужно! Не успеют имя узнать, а уже в постель тянут! Ну, давайте, доктор, своего помощника командира.

Я выглянул в коридор и поманил Бориса.

— Только помалкивайте, что бы она Вам ни говорила, — предупредил я.

— Ладно, — буркнул он.

Появление красивого, стройного морского офицера произвело впечатление. Я это заметил сразу.

— Садитесь! — скомандовала сестра. — Сейчас чего-нибудь придумаем.

Она достала какие-то банки-склянки и реставрация расцарапанного лица моего будущего друга началась. Через 15 минут Борис, посмотрев на себя в зеркало, разразился словами глубокой благодарности, перемежающихся поцелуями обеих умелых ручек нашей спасительницы.

— Будете в Поти — всегда Вас жду, — рассыпался он в комплиментах.

— Да, Да! Знаю я вас, не первый год на море, — отрезала медсестра, выпроваживая нас из медпункта. — А вам, «помощник командира», советую выбирать мишени поосмотрительней.

— Ну, док! Ты молоток, догадался, — радовался помощник, всматриваясь в свое отражение почти у каждого зеркала длинного коридора. — Ишь, как заштукатурила, ничего и не заметно. Все прощаю тебе. Давай готовься к сходу на берег, через час — наш чертов Поти. На корабль пойдем вместе.

— Ладно, ладно, вместе, а все же с ней-то как, удалось? — полюбопытствовал я.

— Да какое там, только то, что ты видел. Вот и все удовольствие, — печально подвел он итог вчерашней интрижки.

Корабль встретил меня шумом работающих механизмов и ревом вентиляторов. Шли швартовые испытания работы механизмов. ЭМ «Безудержный» заканчивал «средний» ремонт и, простояв у стенки завода полтора года, рвался в море. Рядом с нами стоял корабль поменьше и на вид постарше. Это был ЭМ «Огневой» — тот самый, на который был назначен будущий академик РАН и директор института, мой друг и однокашник Володя Свидерский.

Оставив свой чемодан у рубки дежурного по кораблю, я сразу же явился с докладом о прибытии к старшему помощнику командира (то есть старпому). Командира не было, он перегонял какой-то корабль с Балтики на ЧФ вокруг Европы и должен был вернуться со дня на день. Меня встретил огромного роста, рыхлый и хмурый капитан-лейтенант. Это был гроза всего личного состава корабля капитан-лейтенант Михаил Барсуков.

— Садитесь, доктор — устало сказал он. И я окончательно понял, что врач корабля — это доктор, а короче — «док».

— Ваш предшественник в отпуске и прибудет сдавать дела через месяц, а пока располагайтесь в каюте № 2, обживайтесь, знакомьтесь с людьми, изучайте корабль. Вам все понятно?

— Так точно!

— Да, кстати, доктор, а как у вас с аппетитом? — внезапно спросил он.

Я удивился и, ничего не подозревая, сказал, что потерей аппетита не страдаю, и даже наоборот — люблю поесть.

— Ну, это прекрасно, — резюмировал старпом.

— В здоровом теле — здоровый дух.

— Посмотрим, посмотрим!

Слишком поздно я понял, что расписавшись в отличном аппетите, допустил грубую тактическую ошибку, ибо прямо на следующий день после представления меня офицерскому коллективу, получил первую (увы, далеко не последнюю) дополнительную нагрузку — «заведующий кают-компанией».

Помощник командира Борис Афанасьев с «заштукатуренной» щекой был очень доволен:

— Ну, док, вместе лямку тянуть будем, а подкармливать нас ты будешь!

Итак, поселили меня в каюту № 2. На кораблях проекта «30 бис», каким был ЭМ «Безудержный», каюта № 2 находилась в самом носу в конце коридора офицерского состава по левому борту. Все невзгоды погоды, удары чем-либо о палубу в районе бака — все отражалось в каюте. Было ощущение, что находишься в металлической бочке, по которой постоянно чем-то колотят.

Войдя впервые в каюту со своим огромным фибровым чемоданом, в котором находилось все мое состояние, я первым делом попал в объятия маленького, довольно щуплого человека с хитрыми глазками и редкими передними зубами. На его лице было такая радость, что казалось, он ждал меня всю свою жизнь. Это был мой сосед по каюте — начальник интендантской службы капитан Василий Празукин.

— Ну, доктор, давно вас ждем, ибо ваш предшественник капитан м/с Капитанов, в общем-то, прекрасный человек и доктор, давным-давно на все, простите, «забил и положил». Ему все так надоело, что он хотел только одного — сбежать с корабля и уволиться в запас.

Коротко познакомившись и поведав друг другу основные штрихи нашей предшествующей жизни, я узнал, что прежде чем стать интендантом, Вася был матросом, артиллеристом, писарем, медбратом, токарем и т. д., а всего перепробовал 13 специальностей. Вершиной его изумительных интендантских способностей, как я потом узнал, было умение достать что-либо намного раньше других и списать то, что другим списать никак не удавалось. Написанные им и собственноручно отпечатанные «Акты о списании» были виртуозно обоснованы и реализованы. Боже, сколько я их видел за совместную службу, и чего только здесь не списывалось. Он был постоянно занят и даже после отбоя, когда уже все давно спали, я видел его сидящим за столом и долбящим своими крючковатыми пальцами по клавиатуре старо-престарой пишущей машинки новый «Акт о списании» или «Заявку на получение».