Конец света на нудистском пляже - Марина Васильева

Затем приехали два десятка пожарных машин, и началось тушение огня.

Семен Ефимович Кравцов сидел около машины полковника и отсутствующим взглядом смотрел, как горит так и не ставший его вотчиной банк. Седоватые волосы на его голове стояли дыбом, рот был приоткрыт, а когда к нему с кружкой кофе в руке и в расстегнутом бронежилете подошел Ватрушин, банкир схватил его за руку и забормотал:

— Это все Магистр! Это все он виноват! Его рук дело! За то, что десять тысяч я ему отказался выдать за отвод. Уверяю вас, это он! Срочно арестуйте его! Арестуйте!

И Кравцов зарыдал. Ватрушин с шумом отхлебнул кофе, без особого сочувствия глянул на горящий банк, потом на Кравцова и сухим казенным голосом бросил:

— Разберемся.

Магистр был молод и красив. Тонкие черты его лица, высокий лоб, черные огромные пронзительные глаза, над которыми срастались густые и в то же время узорные брови, а также длинные черные волосы, волнами ниспадавшие с плеч, делали его похожим на короля из сказочных фильмов. Длинная темно-синяя хламида с вышитыми на ней серебряными звездами и арабской вязью, придавала ему таинственное очарование средневекового мага.

В эту жаркую августовскую среду Церемония Братства была устроена в полдень, поэтому присутствовали только соратники. То есть ближний круг Магистра. Двенадцать человек, преданных ему так, как не были преданны даже апостолы своему Учителю. В царящей вокруг темноте они стояли на коленях вокруг Магистра, под звуки торжественной органной музыки тянули непонятные древневавилонские слова гимна и смотрели, как рождается священное пламя в руках Учителя. Этот старый фокус, которому бы позавидовал сам Дэвид Коперфилд, глава Ордена Полуденного неба, узнал еще в детстве. Ему показал его вечно пьяный фокусник, для которого снял комнату в их квартире приехавший в далекий уральский городок на гастроли цирк шапито. Сколько раз с тех пор выручал Магистра этот, в общем-то, простой фокус. Почему-то на людей больше всего оказывают впечатление именно фокусы, а не настоящие дела.

Пение прекратилось, и вокруг стало еще темнее. Огонь, горящий в руках Магистра, только усиливал впечатление сумрачной таинственности. Магистр зажег одну свечу, от нее зажгли свои свечи и все остальные. Сумрак отступил, и пламя свечей осветило лица присутствующих. Здесь были самые разные лица, но общим в них было то, что все они были лицами фанатиков. Приближенные Магистра не сводили влюбленных глаз со своего предводителя. Даже когда они поднялись с колен, фанатизм в их глазах не погас, а еще больше усилился. Теперь они почитали его еще больше, ведь он позволял им стоять в своем присутствии, а значит, признавал их равными себе. Это кружило голову куда больше, чем запах невидимых благовонных ароматов, витающих вокруг.

— Великий час приближается, — окинув взором собрание, торжественно объявил Магистр. Голос у него был густой и приятный и какой-то обволакивающий, уводящий вдаль. Он проникал в самую душу, на его звук сразу же откликалось сердце. Услышав его, присутствующие затрепетали. — И я рад, братья, что все вы со мной, что нет среди нас предателей, что до конца вы идете по избранному пути. Теперь пусть каждый из вас скажет, что он с нами, ибо это есть последнее слово, потому что дальше пойдет дело.

Вперед выступил высокий и грузный, точно в такой же, как у Магистра, хламиде, только без звезд, но в островерхом колпаке, мужчина лет тридцати пяти и с ранней проседью в волосах. Глаза его блестели от слез. Он вышел из круга, подошел к Магистру, обнял его три раза и срывающимся голосом воскликнул:

— Я избрал свой путь и пройду его до конца! И мой путь с тобой, великий брат. Наши дороги соединились, чтобы больше не расходиться, значит, я иду с тобой, впереди тебя или позади тебя. Так предписано Книгой Судеб, так велит мне Полуденное небо.

— Спасибо, брат Плацид, — сказал Магистр и низко поклонился преданному соратнику. Брат Плацид поклонился ему в ответ и, еле сдерживая рвущиеся наружу рыдания, вернулся на свое место в кругу. Плечи у него тряслись.

То же самое и с теми же словами сделала красивая молодая женщина, которую Магистр назвал сестрой Изидой. Правда, она не была столь же эмоциональной, как брат Плацид, но все же было видно, что Изида крайне взволнована и с трудом держит себя в руках. Затем ритуал прошли и остальные три женщины и семь мужчин. Все они были приблизительно одного возраста — от тридцати пяти до сорока пяти лет. Вели они себя по-разному. Кто-то больше походил на Плацида, кто-то держался, как Изида. И каждого глава Ордена одаривал улыбкой и объятием.

— Сердце мое переполнено счастьем и светом Полуденного неба, — сказал Магистр, когда все присутствующие заверили его в своей преданности. — Как мне хотелось всех вас расцеловать, но я не сделал это, хотя сердце мое кричало об этом. Но со времен Иуды всем известно, что поцелуй предвещает предательство, и перед великим делом нельзя искушать судьбу, — она не прощает этого. Будем целоваться после, когда все будет сделано. И поговорим о приближающемся дне. Мы столько делали, чтобы приблизить его, и вот он наступает. Это день нашего торжества. Великая Пятница, которая вознесет нас и наш Орден на вершину мироздания. Придет новая эра — Эра Водолея и озарит все светом Полуденного неба, и в свете этом воссияют наши знания и наша мудрость. И закончится время мрака и безверия.

— Аминь! — хором ответили братья Ордена Полуденного неба. — Да будет так. Веди нас, великий брат и наставник. Веди к царству света и высшего знания.

Магистр неожиданно вздрогнул и замолчал. Он опустил голову и уставился в пол. Все замерли, потому что знали, когда он так делает, то видит то, что им видеть не будет дано никогда. Возникла напряженная тишина. Только слышно было, как потрескивает пламя свечей. Затем Магистр поднял голову, взгляд его был затянут поволокой, и заговорил:

— Каждый из вас точно и ясно знает, что ему надо делать. Выполняйте свой долг, а я буду выполнять свой. И придет на землю царство света через искупление, через жертву. Через жертву, которую мы воздадим Полуденному небу в Великую Пятницу.

Он опять вздрогнул и застонал, от неожиданности вздрогнули и все остальные. Взгляд Магистра опять подернулся поволокой.

— Что такое, великий брат? — встревоженно спросила его сестра Изида.

— Я вижу будущее, — со стоном ответил Магистр. — И с сегодняшнего дня оно двояко. С одной стороны свет, и там царствует наш Орден, с другой — мрак и за ним зияющая тьмой пустота. Нас там уже нет.

— Значит, еще не все предопределено? — дрогнувшим голосом спросил брат Плацид. Лицо его все еще было мокрым от слез. И почему-то он не сводил глаз с Изиды, которая была все это время рядом с Магистром.

— Брат мой впустил в свою душу сомнение, — сказал Магистр, бросая на него косой и полный неодобрения взгляд. — А ведь это испытание. Самое большое наше испытание. Не бывает великих дел без великих препятствий.

— Но разве не все препятствия устранены? — спросил один из братьев. — Ведь мы столько сделали.