Снежная сестрёнка - Майя Лунде

…Юни, моя сестрёнка. Она была с нами каждое Рождество. Но теперь её место за столом пустовало. Дело в том, что Юни умерла. Её похоронили на кладбище у церкви. Потому-то в тот день в бассейне, плавая взад-вперёд, я всё время думал: какое же Рождество нас ждёт в этом году?

Я попытался снова сосредоточиться на плавании. Поднимаю голову, вдыхаю, делаю гребок, опускаю голову, выдыхаю, затем – новый гребок. И вдруг я сбился с ритма, вдохнул не вовремя, и мне в нос попала вода. В носу и в горле запершило. Я отплыл на мелкую половину бассейна и стал откашливаться. Вот тогда-то я и заметил Хедвиг. Она стояла на улице, заглядывала в окно и так сильно прижималась веснушчатым носом к стеклу, что тот побелел. Когда Хедвиг увидела, что я смотрю на неё, она отскочила от окна и удивлённо вытаращила на меня глаза. Я огляделся. Похоже, никто, кроме меня, её не замечал. Юн, во всяком случае, сосредоточенно плавал взад-вперёд. А я её видел, и она видела меня. Хедвиг подняла руку и помахала мне.

Я помахал в ответ. И тогда она улыбнулась. Во весь рот. Такой широченной улыбки я ещё не видел.

Когда я вышел на улицу, Хедвиг по-прежнему была там, но уже не у окна, а недалеко от входа. В сиянии фонаря её красное пальто светилось, на шапке искрились снежинки. Она подпрыгивала на месте, очевидно, чтобы согреться. Увидев меня, она снова расплылась в широченной улыбке, сорвалась с места и остановилась прямо передо мной.

– Ну наконец-то! – воскликнула она.

– Что? – озадаченно спросил я.

Она стояла и просто смотрела на меня. Я не знал, что сказать. Она явно меня дожидалась. Но почему? Мы были знакомы, и я её просто не узнал? Может, раньше учились вместе? Или она какая-нибудь кузина, или троюродная сестра, которую я мог видеть на одном из семейных праздников? Я перебирал в голове варианты, но не мог вспомнить, чтобы прежде встречал её. Думаю, такую мордаху я бы запомнил. Маленькое веснушчатое лицо с зелёными глазами, будто светящимися в темноте, большой улыбающийся рот, щербинка между передними зубами.

– Меня зовут Хедвиг, – наконец произнесла девочка. – Ой, нет, погоди, надо же представиться как подобает, полным именем. Меня зовут Хедвиг… ой, как бы мне хотелось сказать: Хедвиг Виктория Юханна Розендал Экелунд или что-нибудь этакое… но тогда бы я тебе солгала. А лгать, как известно, не подобает, особенно при первом знакомстве.

Она замолчала, чтобы перевести дух. И правильно сделала. Ведь произнесла она всё это на одном дыхании. Не прервись она сейчас, точно потеряла бы сознание от нехватки воздуха. Потом она протянула мне руку и сказала:

– К сожалению, меня зовут Хедвиг Хансен. Просто Хедвиг Хансен. «Ну и что? – скажешь ты. – Нормальное имя». Некоторые так и говорят: весьма практично. У них-то у самих наверняка имена поинтереснее, они даже не представляют себе, как скучно и обыденно зваться просто Хансен. У меня даже второго имени нет. Даже такого захудалого, как, например, Анна. Родители не удосужились вставить между Хедвиг и Хансен даже такого скучного имени, как Герд. Знаешь, я очень обижена на своих родителей. Могли бы проявить хоть капельку фантазии, когда придумывали мне имя.

– Понятно, – пробормотал я, – ясно.

Больше я выдавить из себя ничего не смог. Я никогда ещё не сталкивался с людьми, которые говорят так много и на такой скорости. Поди пойми, как отвечать на такие признания. Тут я увидел, что она до сих пор протягивает мне руку, и поспешно её пожал.

– Юлиан, – представился я. – Юлиан Вильхельмсен.

– Добрый день, Юлиан! – ответила Хедвиг. – Ты даже не представляешь себе, как необычайно, душераздирающе я рада познакомиться с тобой.

– М-м-м, э-э-э, нет, не представляю, – промычал я.

– Идём? – сказала Хедвиг.

– Ага, – согласился я.

Я-то собирался домой, и, если Хедвиг было со мной по пути, чего ж отказываться. Она вприпрыжку бежала рядом и вправду выглядела «необычайно, душераздирающе» счастливой. Я, пожалуй, даже не припомню, чтобы видел кого-нибудь таким радостным.

– Ты здорово плаваешь, – сказала она и улыбнулась. – Взад-вперёд, взад-вперёд. Да так быстро! Как ты этому научился? Давно? Часто тренируешься?

– Да, – ответил я.

– Представляю себе! Как чудесно вот так плавать, рассекая воду, будто акула! Ты часто представляешь себя акулой, рассекающей воду на бешеной скорости в погоне за добычей? Такой огромной, страшной акулой. Или весёлым, выпрыгивающим из воды дельфином. Я обожаю дельфинов! А ты? Они будто всё время улыбаются. Обращал внимание, что дельфины улыбаются? Мне кажется, это оттого, что они бесконечно счастливы. Как думаешь? Они ведь умеют так быстро плавать и потому не могут сдержать улыбки от радости.

– Да, – ответил я.

– Ты что-то не особо разговорчив, – пробурчала Хедвиг. – Но ты мне всё равно очень нравишься. И потом, ты умеешь плавать. Ты понимаешь, как тебе повезло, что ты так невероятно хорошо плаваешь?

– Я, признаться, об этом раньше не думал.

– А следовало бы подумать! И хорошенько, – сказала Хедвиг.

Впервые за время нашего знакомства она надолго умолкла. Я взглянул на неё. Теперь она не улыбалась, а смотрела на меня чуть ли не строго, ведь мне следовало со всей отчётливостью осознавать, как мне повезло, что я научился плавать. И тут я понял.

– А ты… Ты не умеешь плавать? – спросил я.

Хедвиг сразу не ответила, но в глазах её блеснули слёзы.

– Нет.

Она вздохнула и проглотила комок в горле.

– Я хотела бы этого больше всего на свете, – тихо проговорила она. – Думаю, если бы я умела плавать, то была бы более цельным человеком.

– Да ты и так выглядишь довольно цельной, – сказал я. – Не переживай.

Какое-то время мы шли молча, пока не вышли на главную улицу. Как всегда – как в прошлом году, и в позапрошлом, и за год до этого, – она сверкала рождественскими украшениями. Между домами висели оплетённые красными лентами гирлянды из еловых веток и больших сверкающих снежинок. Хедвиг задрала голову и взглянула на светящиеся над нами огоньки.

– К счастью, на свете есть много других причин для радости.

– Да, наверное.

– Вот Рождество, например. Разве оно не прекрасно? Разве не кажется, будто от такой красоты сейчас сердце лопнет, разлетится на тысячи сверкающих осколков?