Что за рыбка в вашем ухе? - Дэвид Беллос

Но знать, как сохранить академическую традицию, — это одно, а понимать, что ты делаешь, — совсем другое. Не браться же Харрису за предмет, которому начальство не может даже дать определение!

Нас это страшно веселило: с помощью философского парадокса младший преподаватель избавился от рутины и заткнул за пояс корифеев.

Однако, несмотря на то что в начале моей взрослой жизни вопрос Роя Харриса поставил всех в тупик, сам я уже несколько десятков лет отваживаюсь вести занятия по переводу, да и книг перевел немало. А еще стал директором программы по переводу и межкультурным коммуникациям. Так что пора бы и попытаться ответить на этот вопрос.

Только отвечать легче на хорошо поставленные вопросы. От вопроса «что такое…?» мало толку. Обычно он вызывает лишь мелочное копание в нюансах значений слов.

Значение слова перевод безусловно представляет интерес, и я посвятил этому вопросу одну из глав. Гораздо важнее, однако, другие вопросы, которые возникают независимо от того, какое слово мы используем.

Вот некоторые из них: что можно узнать из перевода? Чему он нас учит?

А вслед за ними в голову сразу приходят и другие: что нам уже известно о переводе? Что еще нам нужно узнать о нем?

Или вот еще: что имеют в виду люди, рассуждая о том, как лучше переводить? Всегда ли перевод — это один и тот же процесс или при разных видах перевода производятся разные операции? Отличается ли перевод принципиально от письма и говорения или же это просто еще один аспект вечной загадки: как мы понимаем, что имеет в виду другой человек?

В этой книге я не учу переводить и не рассказываю, как перевожу я. На эту тему есть гора прекрасных книг, и нет нужды добавлять к этой горе свой камешек.

Я собрал здесь истории, примеры и доводы, помогающие разобраться в главном, как мне кажется, вопросе: что делает перевод.

Я попытался охватить всю картину целиком, исследуя роль перевода в культурной, социальной и других сферах человеческой жизни. Для этого я проштудировал груды учебников и статей, опросил толпы знакомых экспертов, но зачастую опирался и на собственный опыт.

Поскольку вырос я в Англии, а живу в США, в фокусе этой книги неизбежно оказался англоязычный мир.

Поскольку английский язык сейчас доминирует в международном общении, его носителям, не связанным с переводческой деятельностью, понятие перевода дается труднее, чем всем остальным. В основном поэтому я и собрался о нем написать.

Выясняя, что делал перевод раньше и теперь, что и почему о нем говорили, сводится ли перевод к единому процессу или подразделяется на разные, мы совершим путешествие во времени и пространстве, переносясь из Шумера в Брюссель и Пекин, обратимся к комиксам и классической литературе, углубимся в дебри таких разных дисциплин, как антропология, лингвистика и информатика. При попытке понять, что делает перевод, возникает столько разных вопросов, что вопрос о том, в чем он вообще заключается, можно на время отложить в сторонку.

Дугласу Хофштадтеру, ученому-когнитивисту из Индианского университета, очень нравилось вот такое короткое стихотворение французского поэта и острослова Клемана Маро:

Хофштадтер разослал его множеству своих друзей и знакомых и попросил перевести на английский, соблюдая по возможности формальные свойства оригинала, которые описал так:

1) двадцать восемь строк,

2) по три слога в каждой,

3) рифмованные двустишия,

4) последняя строчка совпадает с первой,

5) по ходу стихотворения формальное вы сменяется неформальным ты,

6) в стихотворение включено имя поэта{1}.

В следующие несколько лет Хофштадтер получил десятки переводов. Будучи совершенно разными, все они, несомненно, были переводами стихотворения Маро. Этим простым опытом Хофштадтер продемонстрировал одно из самых странных и удивительных свойств перевода: каждое высказывание нетривиальной длины может быть переведено различными способами; для каждого высказывания есть бесчисленное множество приемлемых переводов.

С прозой результат был бы таким же. Дайте сотне квалифицированных переводчиков страницу текста — и шансы, что хотя бы два перевода полностью совпадут, окажутся близки к нулю. Из-за этой особенности межъязыковой коммуникации многие считают, что тема перевода не представляет никакого интереса, поскольку перевод всегда приблизителен и, следовательно, второсортен. Именно поэтому слово «перевод» не служит названием традиционной академической дисциплины, хотя среди переводчиков много ученых из других областей. О каких теориях и законах процесса можно говорить, если он дает неопределенные результаты?

Однако я, как и Хофштадтер, считаю иначе. Многообразие переводов — яркое свидетельство бесконечной гибкости человеческого мышления. Вряд ли на свете есть тема интереснее.

Чем же на самом деле занимаются переводчики? Сколько разновидностей перевода существует? Что говорят нам проявления этой загадочной способности о человеческих сообществах прошлого и настоящего? Какое отношение имеют переводы к использованию языка вообще и к нашим представлениям о языке?