Свои продают дороже - Ольга Некрасова

А на самом деле воплощенное зло. Кощей, он какой?

— Бессмертный, — механически ответил молодой человек.

Гримаса веселого изумления не сходила с его лица.

Виктор Саулович подумал, что с такой физиономией уместнее было бы наблюдать, как в зоопарке трахаются черепахи, а не разговаривать с ним, изрядно пощипанным, но все еще долларовым миллионером.

— Ну вот, я и считал, что уже стал Кощеем Бессмертным. И, в общем-то, я им стал, Андрей Никитич. Какой-нибудь Сенька Тузик будет валяться на нарах, а меня отпустят под залог.

— Если вы сдадите Умника, — напомнил молодой человек.

— Господи, да, конечно, сдам! — горячо воскликнул Виктор Саулович. — Мне это уже не повредит. Обязательно сдам! Всенепременно! Вы себе не представляете, Андрей Никитич, что я испытал. Когда тебе «болгаркой» спиливают дверные петли, получается такой недвусмысленный звук! Сразу и окончательно понимаешь, что это не ошибка, что это не образуется, не уляжется и само не пройдет, разве что через несколько лет за решеткой.

И вот, представьте, «болгарка» визжит, я пытаюсь за две минуты сжечь в пепельнице четыре тома документов… — Виктор Саулович подвесил театральную паузу и улыбнулся, — ..а сам с необычайным наслаждением думаю: «Теперь хрен я ему буду платить!» В тот момент, когда на мне застегивали наручники, я пытался представить себе физиономию этого гада: вот он снимает трубку, набирает мой номер… А там длинные гудки. Неделю, месяц, год подряд — гудки, гудки, гудки… Я был счастлив!

— Неужели так сильно жаба сосала? — изумился молодой человек. — По нашим подсчетам, за все полтора года вы выплатили ему около восьмидесяти тысяч долларов. Наташа и Валя обходились вам вдвое, если не втрое дороже.

— Я так и знал, что вы не поймете, — с досадой заметил Виктор Саулович. — Вы говорите почти его словами:

«Не жмитесь, я достоверно знаю, что сожительницы обходятся вам дороже»… Да разве в сумме дело?! Я ведь и на сирот давал, и на семьи погибших журналистов. Поменьше, чем на любовниц, но давал. Когда жертвуешь на благотворительность, приобретаешь душевное равновесие.

А когда откупаешься от шантажиста, оплачиваешь собственное унижение.

— Он так и говорил: «достоверно», «сожительницы»? — оживился молодой человек. — Виктор Саулович, вспомните, как часто Умник употреблял слова с юридической окраской?

— Да через слово! Иначе как бы он смог меня шантажировать — не Валиными же фотокарточками. Он объяснял мне схему моей же коммерческой операции: на каком этапе какой закон я нарушил и чем это грозит… Должен вам сказать, что он во всех отношениях подкованный сукин сын. Однажды я не выдержал и говорю: «Раз уж вы разбираетесь в моих делах не хуже меня самого, то идите ко мне работать. Обещаю, что старого не вспомню и платить буду больше, чем вы у меня вымогаете».

— А он?

— Ответил в том духе, что пошел бы, но ведь со мной и сесть недолго. Накаркал, сволочь.

— А его подлинных слов вы не помните?

Тарковский развел руками.

— Меня интересуют не сами по себе юридические термины, — продолжал молодой человек. — Понятно, что Умник ими владеет. Другой вопрос — как? К примеру, вы тоже юридически подкованы в тех вопросах, которые касаются вашей деятельности. Но вы не скажете про любовницу: «моя сожительница». А вот сотрудник правоохранительных органов даже в неформальной беседе говорит, как протокол пишет. Слово «любовница» его смущает своей правовой неопределенностью. Ему надо уточнить: если имеются признаки совместного ведения хозяйства, она «сожительница», а нет — «гражданка, состоявшая в половой связи».

— Понятно, — кивнул Тарковский. — Пожалуй, да, у него в разговоре проскальзывают словоблоки, похожие на фразы из протоколов. У вас, кстати, они тоже проскальзывают.

— А дословно воспроизвести можете?

— Нет, только общее впечатление: такие гладкие и в то же время не разговорные фразы… Ну, как будто он читал по бумажке… Хотя нет, вспомнил. Как-то раз он позвонил, когда Валя подавала мне кофе. Сами понимаете, каждый разговор с ним — это чудовищный удар по самолюбию. К шантажу нельзя привыкнуть, с ним можно только смириться. Короче, я хлебнул горячего, закашлялся и довольно долго не мог разговаривать. Трубка валялась на столе, он ждал, а потом вдруг выдал совершенно протокольную фразу: «Ну, наконец-то вы подали признаки жизни». Другой бы спросил: «Вы там живы?» И еще он любит словечко «докладывайте»… Андрей Никитич, думаете, он из ваших?

— Откуда мне знать? — пожал плечами молодой человек. — Сейчас-то он точно из ваших. Но, похоже, обучен профессионально, а уж где обучался, бросил ли службу или служит до сих пор — об этом и гадать не хочу.

С учетом того, что это говорил следователь подследственному, даже такая минимальная откровенность дорогого стоила. Откуплюсь, уверенно подумал Виктор Саулович. Деньгами не возьмет — возьмет из моих рук Умника.

Так и так буду на свободе. Затянуть дело, лечь на операцию, а там — выборы, новый президент, новый кризис, потому что полбюджета растащат на предвыборную кампанию, и амнистия, потому что кормить зеков станет нечем…

Выборы! До Тарковского, только сейчас дошло, почему прокурорские так носятся с Умником.

Самым непонятным в этой истории было то, что на Умника вообще обратили внимание. Разве он, Тарковский, жаловался на шантажиста? Нет, потому что Умник поймал его на конфиденциальную коммерческую информацию, обнародование которой грозило Тарковскому длительным сроком. Тарковский исправно платил за молчание. Умник брал и тоже не имел поводов жаловаться. А нет заявления — нет и преступления.

И вдруг загорается сыр-бор: «болгарка», наручники, оскорбительный смех в ответ на требование позвонить адвокату. За всем этим чувствовалась властная лапа хозяев, которым плевать на законы, потому что они сами их пишут по мере возникновения такой необходимости…

И Тарковского Виктора Сауловича, долларового миллионера, обвинили по жалкой налоговой статье. По ней не надевают наручники и не сажают (во всяком случае, бизнесменов его уровня). По ней только штрафуют, а то кто бы платил налоги, если деловых людей сажать? А Виктора Сауловича прочно законопатили в следственный изолятор и пошли наматывать статью за статьей: и незаконное получение кредита, и незаконный оборот драгметаллов (нашли в одном из его магазинов неклейменые серебряные цепочки), и дальше, дальше — курочка по зернышку…

Конечно, Тарковский сразу начал прикидывать, кому из хозяев ненароком перебежал дорогу. Партии власти давал на выборы? Давал. Парламентскому большинству отслюнил на орграсходы? Отслюнил. Аграриев и тех не обидел. Москве помогал, чтоб еще краше стала родимая?

Помогал (где уж тут налоги платить?). Так какого же черта?!! Не предвыборная ли это акция — вздеть на шест отрубленную голову Виктора Сауловича Тарковского, долларового миллионера, дабы показать народу, что закон един для всех?