Дети и эти - Григорий Остер

— Не хотим вашу маму огорчать, и вы тоже не обижайтесь, но из вашей мамы балерина не получится. В ней слишком много лишних килограммов.

Мама услышала, расстроилась. Побледнела, покраснела, закрыла лицо руками и выбежала из балетной школы. Чуть двери с петель не снесла.

— А если, — спрашивает девочка, — она без лишних килограммов придёт, тогда получится балерина?

— Нет. Чтобы стать балериной, нужны лёгкость, изящество, гибкость и балетный талант. Пусть лучше идёт на курсы водителей троллейбусов.

— Троллейбус, — говорит девочка, — мама и так водить умеет. Вы мне лучше скажите, ваша вечерняя балетная школа платная или бесплатная?

— Платная.

— Так в чём же дело? Я буду платить деньги, а вы учите мою маму танцевать балет.

А получится или не получится, это мы ещё посмотрим.

Преподаватели видят: девочка упорная, не отстанет. Но сразу сдаваться не стали, сопротивлялись ещё минут примерно пять.

Через пять минут девочка вышла из школы, отыскала маму, которая рыдала на ближайшей троллейбусной остановке, взяла её за руку:

— Пошли! Они передумали. Приняли тебя в балетную школу. Разглядели в тебе талант.

— Что же они во мне разглядели?

— А вот придём домой, глянешь на себя в зеркало, сама увидишь: ты просто создана для балета и больше ни для чего.

Стала мама учиться быть балериной. Первым делом девочка купила маме пуанты — мягкие балетные туфельки, у которых есть незаметные каблучки. Только не под пятками, как у нормальной обуви, а, наоборот, в носках туфелек, под пальцами ног. Чтобы упираться, когда прыгаешь.

— Главное в жизни — упорство, — говорила девочка маме. — Поэтому крепче упирайся ногами в пол, когда танцуешь. А быть балериной не трудно. Надо только выучить пять позиций ног и три позиции рук. Всё остальное приложится. Будешь правильно выворачивать ноги и подольше зависать в воздухе — успех тебе обеспечен.

Мама старалась. Пирожные и колбасу есть перестала. Обедала листиком салата и ломтиком яблока. Как птичка. Днём, на работе, тренируется: на каждой остановке вскакивает из-за руля, бегает по троллейбусу туда-сюда. Если пассажиров немного, даже через сиденья перепрыгивает. А после работы девочка ведёт её в балетную школу: изучать разные пируэты и другие танцевальные приёмы. Конечно, мама иногда уставала, зато преподаватели балетной школы не уставали удивляться, говорили:

— Как это мы не сразу заметили? Она же выдающийся балетный талант.

Очень скоро мама избавилась от лишних килограммов, стала изящная, как скрипка, гибкая, как бамбуковая удочка. И танцевала так хорошо, что её взяли на работу в самый большой театр.

Первый балет, в котором мама танцевала главную героиню, был конечно же про любовь. И про тореадора. Тореадоры — это такие отважные фехтовальщики, которые выходят со шпагой сражаться один на один с могучим быком.

На премьере балета мама была очаровательна. Отталкивалась от сцены большого театра, взлетала и надолго повисала в воздухе. Все ей бурно аплодировали. А папа девочки, который сидел рядом с дочкой в первом ряду и не сводил восхищённых глаз со своей танцующей жены, хлопал так, что у него даже заболели ладошки.

После спектакля мама, папа и девочка ехали домой на троллейбусе, потому что белые розы, которые подарили маме благодарные зрители, в обычной машине ни за что бы не поместились. Девочка всю дорогу держала маму за руку и, время от времени, задумчиво поглядывала на папу. Потом сказала:

— Папа, дома обязательно посмотри на себя в зеркало.

— А что? Я нос чем-то испачкал?

— Нет. Нос чистый. А вот приедем домой, глянешь на себя в зеркало, сам увидишь: ты просто создан для того, чтобы стать тореадором и больше никем. Хочешь выходить на арену со шпагой и участвовать в бое быков?

— Не хочу.

Но на следующей неделе девочка всё-таки повезла папу в Испанию. Устраивать его в школу тореадоров.

Одна дочка много раз напоминала своему папе, что на улице нельзя разговаривать с незнакомыми детьми. Особенно с незнакомыми маленькими девочками. Но папа всё время про это забывал. Однажды вечером папа возвращался с работы, к нему подошла незнакомая девочка, спросила, хочет ли папа пива.

— Хочу пива, — обрадовался папа.

Девочка взяла папу за руку, повела к себе домой. Дома она конечно же не дала папе никакого пива. Наоборот. Выпросила у папы на мороженое все деньги из карманов, а потом заставила его накачивать велосипед и чинить поломанные игрушки.

К счастью, дочка, которая всё это время ждала папу с работы, догадалась позвонить ему на мобильный телефон.

— Ты где? — спросила дочка.

— Не знаю, — ответил папа дрожащим голосом. — В какой-то комнате.

— Как ты туда попал?

— Заговорил с незнакомой девочкой, и она привела меня к себе домой.

— Спокойно, — сказала дочка, — не волнуйся. Эта девочка сейчас на тебя смотрит?

— Нет. Ушла за мороженым, а меня заперла одного. На ключ.

— Подойди к окну, — сказала дочка папе, — выгляни. Только осторожно. Может, ты на первом этаже, сможешь вылезти и убежать.

Папа выглянул, сказал:

— Не получится, очень высоко.

— Ладно. Ничего страшного. Сейчас другое придумаем.

Дочка, конечно, волновалась за папу, но чтобы успокоить его, говорила в телефон ровным, уверенным голосом.

— Теперь, — сказала она, — выйди из комнаты в коридор, постарайся найти входную дверь, посмотри, какой на ней замок. Знаешь, есть такие замки с колёсиками, открываются изнутри без ключа.

— Знаю, — сказал папа, — у нас дома такой замок.

Дочка слушала в телефон, как папа ищет входную дверь, и вдруг услышала какое-то пиканье. И звяканье. Сердце у дочки ёкнуло, она подумала: девочка с мороженым сама снаружи открывает замок ключом.

Но это оказалась не девочка. Пикал папин телефон, в котором почти разрядилась батарейка. Сердце дочки ещё сильней ёкнуло.

Если батарейка совсем разрядится, папа будет недоступен и уже никто ничем не сможет ему помочь.

— У нас мало времени, — сказала дочка папе. — Нашёл дверь?

— Нашёл.

— Видишь колёсико?

— Нет. Тут только ручка.

«Это плохо», — подумала дочка. Но папе сказала:

— Хорошо. Попробуй на эту ручку нажать. И потяни. Или толкни.

— Тянуть или толкать? — не понял папа.

— Сначала тяни. Не откроется — толкай.

Папа нажал, потянул, толкнул и шагнул в дверь.

— Где ты? — спросила дочка.