Испытание воли - Чарлз Тодд

Врачи называли это клаустрофобией — естественным страхом у человека, который был заживо погребен в окопе на линии фронта и задыхался от скользкой грязи и зловонных трупов.

Слишком рано, говорила его сестра Франс. Слишком рано возвращаться к работе! Но Ратлидж знал, что если не сделает этого, то потеряет то, что осталось от его рассудка. Он нуждался в отвлечении, которое, казалось, предлагало это убийство в Уорикшире. Ему надо было сосредоточиться, чтобы восстановить давно забытый опыт и держать Хэмиша на расстоянии.

«Ты должен повернуть здесь».

Голос в его голове был четким, как стук дождя по крыше автомобиля, — глубокий голос с мягким шотландским акцентом. Теперь он уже привык его слышать. Врачи говорили ему, что это должно случиться, что ум часто принимает созданное им самим, дабы избавиться от того, с чем не может примириться. По их словам, контузия — странная вещь, имеющая собственные правила. Поняв это, можно примириться с реальностью, но, если начать сражаться, можно рассыпаться на мелкие кусочки. Тем не менее Ратлидж долгое время сражался, но врачи были правы — это едва не уничтожило его.

Он повернул, глядя на указатели. Да. Дорога в Бэнбери.

Как ни странно, Хэмиш был более безопасным компаньоном, чем Джин, которая преследовала его по-своему. Как вырвать любовь из плоти и крови?

Во Франции Ратлидж научился смотреть в лицо смерти. Со временем он должен научиться смотреть в лицо жизни. Только нужно пробраться через одиночество и опустошенность. «Дорогой, есть другие женщины, — говорила ему Франс, грациозно поводя плечами. — Через год ты сам будешь удивляться тому, что так любил именно эту. В конце концов, она же не влюбилась в другого мужчину!»

Ратлидж резко свернул, дабы избежать столкновения с телегой, которая без предупреждения выехала на дорогу с грязной тропинки между полями.

«Следи за дорогой, приятель, не то мы оба погибнем!»

— Иногда я думаю, что так было бы лучше для нас обоих, — ответил Ратлидж, не желая думать о Джин, но не в состоянии думать о чем-то еще.

Все напоминало ему о ней — десять тысяч воспоминаний поджидали его, как враги в засаде. Она любила водить автомобиль под дождем — стекло затуманивало их теплое дыхание, смех соединялся с хрустом шин. Машина была их личным, интимным миром.

«Но смерть — это дорога для труса! Ты не спасешься так легко. У тебя есть совесть, приятель. Она не позволит тебе сбежать. И я тоже».

Ратлидж резко засмеялся:

— Может прийти день, когда у тебя не будет выбора.

Он смотрел на дорогу, как всегда отказываясь оглядываться, потому что голос, казалось, исходил с заднего сиденья. Искушение повернуться было сильным — почти таким же сильным, как отчаянный страх перед тем, что он мог увидеть, сделав это. Ратлидж уже привык жить с голосом Хэмиша. Но он безумно боялся увидеть его лицо. И когда-нибудь это могло произойти. Мертвое лицо с пустыми глазами. Или обвиняющее, молящее о жизни…

Вздрогнув, Ратлидж заставил себя сосредоточиться на дороге. В день, когда он увидит Хэмиша, он покончит с этим. Он себе это обещал…

Было очень поздно, когда Ратлидж добрался до Аппер-Стритема, дождь все еще хлестал, улицы городка были безлюдными, безмолвными. Он направился к гостинице на Хай-стрит.

«Хайлэндские города субботними вечерами похожи на этот, — неожиданно заговорил Хэмиш. — Все добрые пресвитериане спят в своих постелях, помня о завтрашнем воскресенье. А католики вернулись с исповеди, чувствуя себя добродетельными. Ты помнишь о состоянии своей души?»

— У меня ее нет, — устало ответил Ратлидж. — Ты говоришь мне это достаточно часто. Думаю, это правда.

Черно-белый фасад гостиницы маячил впереди, призрачный в пелене дождя, — ветхое древнее строение с соломенной крышей, словно укоризненно хмурившейся на болтающуюся под ней вывеску с надписью «Пастуший посох».

Ратлидж свернул в увитую глицинией арку, проехал во двор и остановил машину в пустом пространстве между маленьким зарешеченным сараем и задней дверью гостиницы. За сараем находилось нечто напоминающее в свете фар квадратное озеро с пагодами и островами над черной водой. Несомненно, огород с ранними луком и капустой.

Кто-то услышал, как он ехал по подъездной аллее, и наблюдал за ним со ступенек черного хода, держа в руках свечу.

— Инспектор Ратлидж? — спросил человек.

— Да.

— Я Бартон Редферн, племянник хозяина. Он просил меня дождаться вас.

Дождь полил с новой силой, и Редферн поспешно шагнул внутрь, держа дверь открытой, покуда Ратлидж шлепал по лужам, неся в одной руке чемодан, а другой придерживая шляпу. Буря последовала за ним через порог.

— Мой дядя сказал, что вам нужно отвести комнату над гостиной, где по ночам тихо. Она вон там. Хотите чашку чая или что-нибудь из бара? Вы выглядите так, что вам не помешало бы выпить.

— Нет, спасибо. — На всякий случай в его чемодане был виски. — Что мне нужно, так это поспать. Дождь шел все время, временами сильный. Мне пришлось на час остановиться около Стратфорда, пока ливень не уменьшился. Есть какие-нибудь сообщения?

— Только то, что инспектор Форрест повидается с вами за завтраком, если вы не против. В девять?

— Лучше в восемь.

Они вскарабкались по узкой спиральной лестнице на второй этаж. Бартон Редферн, которому на вид было лет двадцать с небольшим, тяжело прихрамывал. Обернувшись через плечо, чтобы сказать что-то, он поймал взгляд Ратлиджа, смотревшего на его левую ногу, и промолвил:

— Ипр, осколок снаряда. Врачи говорят, что все будет в порядке, когда мышцы окрепнут как следует. Но я не знаю. Доктора не всегда так умны, какими себя считают.

— Да, — с горечью согласился Ратлидж. — Они делают что могут. Но иногда это немного.

Редферн прошел по темному коридору и открыл дверь в широкую проветренную комнату, с лампой, горящей у кровати, и ярко расцвеченными занавесками на окнах. Оказавшись не в тесной узкой комнатушке, где спать было бы почти невозможно, Ратлидж с благодарностью кивнул, и Редферн, уходя, закрыл дверь со словами:

— Значит, в восемь. Я прослежу, чтобы вас разбудили за полчаса.

Спустя пятнадцать минут Ратлидж уже спал.

Он никогда не боялся сна. Это было единственное место, куда Хэмиш не мог последовать за ним.

Сержант Дейвис, мужчина средних лет, массивный, спокойный, пребывал в мире с самим собой. Но сейчас в его лице читалось напряжение, как если бы он был на грани срыва. Дейвис сидел за столом Ратлиджа посреди маленького гостиничного ресторана, наблюдая, как Редферн наливает ему чашку черного кофе, и объясняя, почему он пришел вместо своего начальника.

— По правилам инспектор Форрест должен был ответить на ваши вопросы, но он вернется только около десяти. В Лоуэр-Стритеме пьяный водитель грузовика устроил аварию. Погибли два человека. Скверное дело. Как и убийство полковника Харриса. Его все уважали. Никто не ожидал, что его убьют. — Он вздохнул. — Жалкая смерть для человека, который прошел две войны невредимым. Но Лондон в этом разберется.