Ты изменил мою жизнь - Абдель Селлу

Каждый день я проводил на улице – и каждый день у полиции появлялся повод гоняться за мной. Каждый день я пробегал город из конца в конец, квартал за кварталом – мой личный парк развлечений, в котором дозволялось все. Взять все так, чтобы не взяли тебя; вот цель игры.

На самом-то деле мне ничего не было нужно. Но я хотел все. Ходил по улицам, словно между полками огромного супермаркета с бесплатными товарами. Ничего не знал о принятых тут правилах. Сначала, пока я еще соглашался слушать, никто мне о них не рассказывал – а потом я уже и не слушал. Никого.

И хорошо же мне было!

* * *

В октябре 1997 года меня сбил грузовик. Перелом бедра, левая нога раздроблена, тяжелая операция и несколько долгих недель на реабилитацию в Гарше. Я перестал бегать и начал толстеть.

За три года до этого я познакомился с человеком, который на всю жизнь оказался в инвалидной коляске после неудачного полета на параплане. Его звали Филипп Поццо ди Борго. Некоторое время мы были в равном положении – оба инвалиды. В детстве и юности, услышав это слово, я представлял себе только станцию метро да широкую эспланаду, где только тырь да поглядывай, не покажется ли где полицейский.

Отличная песочница для моей игры..

Теперь с играми было покончено – по крайней мере на некоторое время. А Поццо, с парализованными руками и ногами, лишился этого навсегда.

Через год о нас с ним сняли удивительный фильм «Неприкасаемые» – и тут все вдруг захотели прикоснуться к нам. В этом фильме даже я – потрясающий, клевый пацан. У меня идеально ровные зубы, я все время улыбаюсь или смеюсь и самоотверженно ухаживаю за чуваком в инвалидном кресле. И к тому же танцую как бог..

То, что два героя «Неприкасаемых» делают в фильме – гонки на шикарной машине, полет на параплане, ночные прогулки по Парижу, – все это было на самом деле. Но это даже не два процента того, что мы вытворяли. И при этом я так мало сделал для Филиппа – гораздо меньше, чем он для меня. Я возил его кресло, повсюду сопровождал, старался облегчить его страдания.

Просто был рядом..

До той поры я никогда не видел такого богатого человека. Филипп – потомок старинного дворянского рода, да он и сам преуспел в жизни. У него куча степеней, он – бывший глава фирмы, производящей шампанское «Поммери». Я просто использовал его. Он изменил мою жизнь. А я его – нет. Или очень ненамного. В фильме все приукрашено, чтобы зрителю было легче погрузиться в мечты..

* * *

Да, должен сразу сказать: я не очень-то похож на того парня в фильме. Я – араб, ростом мал, по жизни груб. За свою жизнь я совершил много дрянных поступков, и тут оправдаться мне нечем. Да и не собираюсь.

Зато теперь я могу об этом рассказать. Срок давности вышел.

У меня нет ничего общего с настоящими неприкасаемыми – с индийцами, которые обречены влачить жалкое существование. Моя каста могла бы называться «неуправляемые», и я – ее бесспорный лидер по натуре: независимый, бунтарь, восстающий против любых ограничений, порядка и морали. Это не попытки оправдать себя.

И не повод для гордости..

Но кто угодно может измениться. Доказательства, как говорится, налицо.

Однажды я снова шел по Новому мосту. Погода была такая же, как в тот день, когда я удирал от полиции: мелкий моросящий дождь, отвратительный, пробирающий до костей. Дождь лил мне на лысину, холодный ветер забирался под куртку.

Новый мост казался мне великолепным. Две его части соединяют остров Ситэ с Большим Парижем. Я был впечатлен его размерами, шириной (почти тридцать метров), просторными тротуарами, полукруглыми площадками – откуда можно любоваться видом… не подвергая себя опасности. Ха.

Я перегнулся через парапет. Сена неслась под мостом, как лошадь, пущенная в галоп. Вода была того же цвета, что и предгрозовое небо; казалось, она поглотит и утянет на дно все, что в нее упадет.

Тогда, давно, я был мальчишкой и не знал, что такое течение не победить даже опытному пловцу. И я не знал, что ровно за десять лет до моего рождения благонамеренные французы сбросили в Сену десятки алжирцев – прекрасно зная, как опасна река в этом месте.

Я посмотрел на каменный карниз, на котором прятался когда-то от копов, – и вздрогнул. Сегодня я бы на такое не решился. И слава богу, что теперь мне больше не нужно прятаться и убегать.

Часть I

1

Не помню того алжирского города, в котором родился. Забыл его запахи, краски и звуки. Помню только, что когда в 1975 году оказался в Париже – мне было четыре, – я почувствовал себя здесь как дома. Родители сказали:

– Вот твой дядя Белькасим. А это твоя тетя Амина. Теперь ты их сын. Оставайся здесь.

На кухне их крошечной двухкомнатной квартиры пахло кускусом и специями – так же, как дома. Правда, вышло тесновато: вместе со мной во Францию привезли и моего брата – старшего, но всего на год. Сестра, которая была старше нас обоих, осталась в Алжире. От девочек дома больше пользы, их не отдают. Сестра поможет матери заботиться о двух малышах, которые родились после меня.

У семьи Селлу в Алжире останется трое детей, и этого более чем достаточно..

Началась новая жизнь. И вот первая новость: моя мама – больше не моя мама. Я не должен ее так называть. Даже в мыслях. Теперь моей матерью будет Амина. Она так счастлива, что у нее вдруг появились два сына. Амина давно потеряла надежду завести детей. Она гладит нас по голове, сажает на колени, целует пальцы, клянется, что будет очень любить.

Но мы понятия не имеем, о чем это она говорит. Нам всегда было где жить и что есть, о нас заботились, а если мы болели, то с нами сидели рядом по ночам – и в этом не было ничего особенного, обычное дело. Я решил, что здесь все будет так же..

Вторая новость: больше никакого Алжира. Теперь мы будем жить в Париже, на бульваре Сен-Мишель, в центре французской столицы. Здесь мы, как и дома, сможем играть на улице. Правда, тут холоднее, чем в Алжире. Чем это пахнет. Интересно, солнце здесь такое же жаркое, как в нашем родном городе. И машины сигналят так же отчаянно?.

Мы с братом отправляемся на разведку. В крошечном парке музея Клюни я замечаю нечто странное: дети тут разговаривают не так, как мы. Мой неуклюжий братец ходит за мной как привязанный, словно боится их. Дядя, наш новый отец, успокаивает нас на нашем родном языке. Он говорит, что мы быстро выучим французский в школе.

Наши портфели уже собраны..

– Дети, завтра встаем с петухами. Но это не повод засыпать с курами! Тем более что у нас куры спать не ложатся. У нас тут вообще нет кур.

– У нас? А где это у нас? В Алжире?

– Во всяком случае, там они точно ложатся позже, чем на французской ферме!

– Дядя, а что с нами теперь будет? Кто мы теперь?

– Вы – алжирские цыплята на французской ферме!