Выбор оружия. Последнее слово техники - Иэн Бэнкс

Он поднялся, снова пошел на балкон, взял бинокль, лежавший на перилах, поднес к глазам и неодобрительно щелкнул языком. Нетвердым шагом подошел к окну, прислонился к раме, обретя устойчивость, снова поднес бинокль к глазам и покрутил кольца настройки – но потом, тряхнув головой, вернул прибор на перила. Затем прислонился к стене, скрестил руки на груди и устремил взгляд на город.

Тот выглядел испеченным – бурые двускатные крыши и грубоватые торцовые стены, точно корки и краюхи хлеба; пыль, точно мука.

И вдруг из-за нахлынувших воспоминаний город, что виднелся сквозь горячий, дрожащий воздух, мигом посерел, потом потемнел. Он увидел перед собой другие крепости (обреченный палаточный лагерь внизу, на плацу, и стекла, дребезжащие в рамах; молоденькую девушку – теперь уже мертвую, – которая свернулась на стуле в башне Зимнего дворца). Невзирая на жару, его пробрала дрожь, и он прогнал воспоминания.

– А у тебя?

Молодой человек повернулся в сторону зала.

– Что у меня?

– У тебя были… гмм… связи с… ну, с благородными?

Молодой человек внезапно посерьезнел.

– Когда-то… – начал было он, но запнулся, помолчал и через несколько секунд продолжил: – Когда-то я знал одну… она была почти принцессой. И некоторое время я носил часть ее в себе.

– Повтори-ка, что ты сказал. Ты носил…

– Часть ее в себе. Некоторое время.

Пауза. Потом вежливо:

– Не правильнее ли сказать наоборот?

Молодой человек пожал плечами:

– Это были странные отношения.

Он снова повернулся к городу в поисках дыма, людей, животных – чего угодно, лишь бы оно двигалось, но город застыл на месте, как задник декорации. Двигался только воздух, и все казалось подернутым рябью.

Он подумал о том, можно ли сделать подрагивающий задник, чтобы получился такой же эффект, – но тут же прогнал эту мысль.

– Видишь что-нибудь? – прогрохотал голос из-под стола.

Ничего не ответив, молодой человек почесал грудь под рубашкой и распахнутым мундиром – генеральским, хотя сам он генералом не был.

Он снова отошел от окна и взял большой кувшин с одного из низких столиков у стены. Подняв кувшин над собой, он осторожно наклонил его, закрыв глаза и запрокинув голову. Воды внутри не было, и ничего не случилось. Молодой человек вздохнул, окинул взглядом изображение старого парусника на кувшине и осторожно вернул сосуд на стол – ровно на то же место, откуда взял.

Тряхнув головой, он повернулся, сделал несколько шагов, забрался на широкую полку одного из двух гигантских каминов и принялся внимательно разглядывать древнее оружие, висевшее на стене, – большое ружье с раструбом на конце ствола, разукрашенным прикладом и открытым ударным механизмом. Он попытался снять мушкетон со стены, но тот держался крепко – не оторвать. Вскоре он оставил попытки и спрыгнул на пол, пошатнувшись, но не потеряв равновесия.

– Видишь что-нибудь? – с надеждой спросил голос.

Молодой человек осторожно прошел в угол зала, где располагался длинный резной буфет. На нем и рядом с ним, занимая немалую часть пола, стояло множество бутылок. Молодой человек перебрал несколько: почти все были битые или пустые, но одна все же оказалась полной и целой. Осторожно сев на пол, он отбил горлышко о ножку стула и вылил себе в рот ту часть содержимого, что не успела пролиться ему на одежду или на пол. Он поперхнулся, закашлялся, поставил бутылку, пнул ее, и та отлетела под буфет.

Он направился в другой угол зала, где громоздились одежда и оружие, вытащил одну винтовку из-под груды ремней, рукавов и патронташей, осмотрел и бросил на пол. Раскидав несколько сотен опустошенных небольших магазинов, он достал еще одну винтовку; но и эта в итоге оказалась на полу. Тогда он вытащил еще две, осмотрел, одну закинул на плечо, а другую положил на сундук, покрытый грубой материей, и продолжил перебирать оружие. Скоро на его плечах уже висели три винтовки, а сундука почти не стало видно под всякими железками. Оружие с сундука он сунул в прочную сумку, покрытую масляными пятнами, и бросил ее на пол.

– Нет, – сказал он.

В это время послышался непонятный низкий гул – неизвестно откуда; но рождался он скорее на земле, чем в воздухе. Голос из-под стола что-то пробормотал.

Молодой человек подошел к окну, положил автоматы на пол и постоял, глядя в окно.

– Эй! – окликнул его голос из-под стола. – Помоги мне вылезти. Я под столом.

– А что ты делаешь под столом, Куллис? – спросил молодой человек, становясь на колени, чтобы осмотреть оружие. Он постукивал по индикаторам, крутил циферблаты, поправлял установки, прищуренным глазом заглядывал в прицелы.

– Что делаю, что делаю – всего помаленьку, сам знаешь.

Молодой человек улыбнулся и подошел к столу. Пошарив под ним одной рукой, он вытащил крупного краснолицего мужчину в слишком большом для него фельдмаршальском мундире, с ежиком седых волос на голове и искусственным глазом. Молодой человек помог ему подняться. Тот неуверенно выпрямился, потом осторожно стряхнул с мундира осколки стекла и поблагодарил молодого человека медленным кивком.

– А который теперь час? – спросил он.

– Что? Слова жуешь – ничего не понять.

– Время. Который теперь час?

– Сейчас день.

– Ага. – Крупный мужчина понимающе кивнул. – Я так и думал.

Куллис проводил взглядом молодого человека, который вернулся к окну и отобранному оружию. Потом он тяжело зашагал к столику, на котором стоял большой кувшин с изображением старого парусника. Слегка покачиваясь, Куллис поднял кувшин, опрокинул его над головой, моргнул, отер лицо руками и поднял воротник мундира.

– Ну вот, – сказал он, – так-то лучше.

– Ты пьян, – бросил ему молодой человек, продолжая заниматься оружием.

Куллис взвесил его слова.

– Тебе почти удалось сделать так, чтобы это прозвучало критически, – с достоинством ответил он, постучал по искусственному глазу и поморгал им.

Затем он с нарочитой неторопливостью повернулся к дальней стене и уставился на фреску, изображавшую морское сражение. Внимание его в особенности привлек большой корабль – Куллис, казалось, даже слегка сжал челюсти.

Голова его откинулась назад. Негромкий кашель, взвизг, короткий разрыв – и в трех метрах от корабля на стене рассыпалась большая напольная ваза, оставив облачко пыли. Седоволосый печально покачал головой и снова постучал по искусственному глазу.

– Что ж, правильно, – сказал он. – Я пьян.

Молодой человек встал, держа выбранные им винтовки, и повернулся к Куллису:

– Будь у тебя два глаза, в них бы двоилось. На, лови.

Он кинул одну из винтовок Куллису, который вытянул руку, чтобы поймать оружие, – в тот самый момент, когда оно стукнулось о стену позади него и упало на пол.