Белая Башня (Хроники Паэтты) - Александр Федоров

Толпа присутствующих колонов глумливо зашумела.

– О каком королевском суде говорит этот подлец? – громко возопил староста. – Какой королевский суд станет марать руки о такую падаль? И, да позволено будет напомнить, – это он уже обратился к присутствующим. – Да позволено будет напомнить, многоуважаемые свободные граждане Латиона, об эдикте, изданном нашим славным Владыкой Матониусом Вторым две недели тому назад, в котором говорится о том, что всякое преступление, совершённое в ситуации такой великой жары, карается так, как при военном положении. А при военном положении за мародёрство – виселица!

Толпа одобрительно загалдела, а одна немолодая уже колонка даже выступила вперёд и яростно плюнула в Бина. Правда, плевок не долетел до него добрых пару шагов, но баба, вероятно, почувствовала большое облегчение, потому что вернулась «в строй».

– Итак, с благословения Владыки Латиона, Коррэя и Санна, его величества Матониуса Второго Благословенного, по решению схода свободных людей деревни Пыжи, этот недостойный приговаривается к смерти через повешение.

Староста даже не потрудился узнать имя Бина – да и действительно, к чему оно уже было нужно?

Тем временем молодцы, что тянули Бина к месту казни, размотали вожжи и освободили его руки. Жердь вынули из-под несчастного парня, причём сделали это намеренно жёстко, так что Бин в очередной раз застонал от боли. Затем так же бесцеремонно он был подхвачен под руки и подтащен к яблоне. Пока двое держали обвисшее мешком тело, третий быстро и сноровисто накинул петлю на шею юноши и ловким движением затянул её.

– К сожалению, так уж случилось, – было видно, что староста ни капельки не сожалел. – Что сейчас в нашей деревне нет ни одного жреца. Преподобный Клаусс, жрец Великого Белого Арионна, нынче по делам отъехал в Латион. А жрецов Чёрного Асса и Первосоздателя в нашей честной деревне отродясь не водилось. Так что получается, сынок, что некому тебя сопроводить к Белому Пути. Да и толку-то – Белый Арионн ни за что не простит такого как ты, что хотел пустить по миру целую коммуну! Придётся тебе, парень, помирать без покаяния!

Сказать по правде, Бину было абсолютно всё равно, как помирать – что с покаянием, что без, ведь конец-то всё равно один. Поэтому он просто продолжал бессвязно ныть, уже не произнося отдельных осмысленных слов, а лишь тоскливо мыча разбитыми губами.

– Давай! – коротко махнул староста детине и тот, отвязав конец верёвки от коновязи и намотав её себе на руку, коротко крякнув, начал тянуть.

В Бине, молодом парне неполных двадцати лет, едва набиралось сто двадцать фунтов4 весу, включая одежду и сапоги, да и то в случае, если живот его был как следует набит. А учитывая, что сейчас сапог на нём не было, одежда изрядно потратилась в предшествующей потасовке, а ел (если можно назвать едой две полоски вяленой рыбы с полпинтой дрянного пива из «Папаши Карпа») он в последний раз вчера вечером, то в нём было и того меньше, так что для дюжего кузнеца вздёрнуть его было сущим пустяком.

Мгновение – и ноги Бина уже оторвались от земли. Он тут же ухватился руками за петлю, пытаясь хоть как-то её ослабить, и отчаянно замолотил ногами воздух. Из груди стали рваться прерывистые хрипы – на крики дыхания уже не хватало.

– Отпусти верёвку, парень, так проще будет, – как-то даже немного сочувственно пробасил кузнец, продолжая тянуть. Вот расстояние от земли до пяток Бина увеличилось уже до пары футов5.

Бин продолжал бороться. Он никогда не был особенным бойцом по жизни – частенько сбегал, когда начинало попахивать жареным, и не особенно стремился, как говорится, «поймать удачу за вихры». Так, скорее просто плыл по течению. Но сейчас в нём проснулась какая-то отчаянная жажда жизни, иррациональное желание пусть ещё одно мгновение, но пробыть на этой земле. Поэтому он продолжал хвататься руками за петлю, оттягивая жёсткую верёвку от шеи. Помогало это слабо, так как петля всё туже затягивалась под его весом, поэтому с каждым выдохом новый вдох получался всё труднее и короче. Голова наполнилась каким-то шумом, в глазах возникла пелена. Появилось ощущение, будто всё это происходит сейчас не с ним, а с каким-то другим Бином Танисти, никогда не жившем в Кривом проулке Складского квартала Латиона, не имевшим двух младших сестёр и новорождённого брата, и не пытающегося заключить этот злосчастный контракт с Гильдией Теней.

Бин настолько сроднился с этой мыслью, что даже не сразу заметил, что всё вокруг как-то неожиданно стало меняться. Сначала он услышал какой-то странный гул – далеко, будто на другом конце мира. Этот гул поначалу был неслышен из-за шума в ушах, но в конце концов Бин обратил на него внимание.

Обратили на него внимание и славные жители Пыжей, которые вдруг стали как-то тревожно озираться по сторонам. А затем здоровяк-кузнец вдруг взвыл и разом выпустил верёвку из рук. Бин, в очередной уже раз, пребольно шмякнулся об утоптанную землю с высоты трёх футов. А здоровяк стал дико махать руками, бить себя по бокам, при этом уж совсем не степенно визжа. Самое интересное, что вскоре к нему присоединились и другие жители. Купчишка поскорее захлопнул ставень, но вскоре по истошным крикам стало понятно, что напасть настигла и его.

И тут Бин оставшимся ему краешком сознания понял причину переполоха. Шершни. Целый рой большущих шершней кружил над разбегающимися колонами и нещадно жалил их. Было крайне удивительно, насколько свирепо атакуют летающие насекомые. При этом Бин даже как-то не удивился – а почему, собственно, шершни не жалят его, Бина. Пока он просто лежал и с наслаждением втягивал через ноющую гортань такой вкусный пыльный воздух.

Тут поле зрения Бина загородила серая тень. Серебряной молнией сверкнул клинок, значительно укоротив верёвку, висящую на его шее, так что от неё остался обрубок длиной не более двух футов.

– Идти можешь? – услышал он напряжённый высокий голос.

В ответ Бин смог лишь невнятно промычать что-то и с усилием оперся в землю руками. Кажется, несмотря на все побои, у него ничего не сломано. Всё болит чертовски, конечно, но когда это мешало Бину Танисти уносить ноги от неприятностей? Так что вместо ответа Бин сделал сначала несколько неуверенных шагов, затем перешёл на быстрый шаг, затем на рысцу. Конечно, ему очень хотелось бы перейти на более быстрый способ бега, но тут его организм окончательно воспротивился такому насилию. Так что, кряхтя, охая, и смешно припадая сразу на обе ноги, Бин лёгкой трусцой кинулся вглубь яблоневого сада, каким-то чудом (не иначе как милостью снисходительного Арионна) перемахнул через плетень, пробежал по улице мимо ещё нескольких домов, ставни которых были плотно закрыты от жары, и наконец оказался на околице.

Всего в паре сотен ярдов от деревни начиналась небольшая рощица, и, за неимением большего, Бин припустил к ней. Там можно будет перевести дух, а затем, конечно, нужно как можно быстрее оказаться в Латионе. Уж там-то, в зловонных лабиринтах Складского квартала, Бина Танисти не найти ни одной ищейке. Там ему знаком каждый камешек в сточной канаве, каждый кустик крапивы, каждая щёлочка в заборе.