Имбирь и мускат - Прийя Базил

— Зачем все это? — не унимался Карам.

— На всякий случай, — повторила Сарна отчетливо и таинственно. Чтобы делать запасы, никаких объяснений не требовалось. Так подсказывало ей сердце, а значит, так и нужно было поступать. Любые попытки образумить Сарну разбивались о три слова, которые оправдывали буквально все.

Эти слова всегда раздражали Карама. Такие намеренно бессмысленные и упрямые, они были очень похожи на загадочное «потому», каким родители часто растолковывают детям что-то непонятное. Они подразумевали некоторую законченность, но вызывали лишь новые расспросы и сомнения. Чем больше Карам об этом думал, тем больше его охватывала ярость. «На всякий случай» было для него пустой отговоркой. Ни один суд мира не признал бы этой бессмысленной мантры. Впрочем, Карам и Сарна были только на предварительном заседании любовного суда, где, как известно, молодым часто делают поблажки.

По правде говоря, Карам горячился потому, что страсть Сарны к изобилию противостояла его стремлению к умеренности. Он не выносил беспорядка. Если что-то лежит без дела, значит, в доме неразумно распоряжаются средствами. Лучше иметь под рукой несколько полезных вещей, чем необъятные запасы рухляди — такова была философия Карама. Еще он переживал, что склонность Сарны к накопительству говорит о ее материализме. В будущем это может не лучшим образом отразиться на семейном бюджете.

В конце концов настоящая любовь победила. Карам покорился прихотям жены. Она забила до отказа невероятное количество коробок — «на всякий случай». И пока они пытались сдвинуть с места громадный багаж, Сарна умудрилась купить еще три ящика манго. Разумеется, Карам был против, но все его возражения ни к чему не привели.

— Будь по-твоему, — сдался он. — Сама их понесешь.

«Кажется, ей это ничего не стоит», — подумал Карам и взглянул на жену, царственно шагающую сквозь толпу в пурпурном сари, элегантную даже под грузом трех сумок манго. Он заметил восхищенные и зачарованные взгляды прохожих, обращенные на нее, и внезапно усталость сменило другое чувство: желание прижаться носом к ее коже, поглубже вдохнуть дивный запах и забыть обо всех испытаниях, выпавших ему за день. Образ Сарны, несущей манго, волновал и другие части его тела. Пусть слова и поступки жены подчас злили Карама, стоило ему лишь взглянуть на нее, как он тут же становился беззащитным.

— Сахиб! — Его внимание мгновенно вернулось к одному из носильщиков, который уже добрался до палубы и ждал, когда с ним расплатятся.

В груди Карама закололо раздражение — словно кто-то неумело дернул струну ситара. Сколько же денег они потратят на это барахло! Он быстро подсчитал плату носильщикам и отдал половину суммы. Те принялись громко возражать.

— У меня больше нет, — пожал плечами Карам.

Они не ушли и начали бросать на него сердитые взгляды. Карам отвечал тем же, однако эти люди были знатоками своего дела и умели выражать гнев, иначе не смогли бы заработать себе на жизнь. Самообладание вскоре покинуло Карама, но мысль о том, что придется снова лезть в карман, была ему противна. Когда подошла Сарна, он взял у нее одну сумку и протянул носильщикам.

— Возьмите манго вместо денег.

Сарна тут же бросила остальные сумки, подскочила к мужу и вырвала у него из рук фрукты.

— Не смей! — воскликнула она. — Они мои!

Карам быстро расплатился.

— Проклятые воры! — пробормотал он вслед уходящим работникам, точно это они были во всем виноваты. Потом, не глядя Сарне в глаза, он стал придумывать, как переместить багаж с главной палубы на палубу третьего класса. До него вдруг дошло, что придется обратиться за помощью к корабельным носильщикам, а это вдвое дороже. Вслух он ничего не сказал, потому что Сарна все еще кривила свои прекрасные губки.

Широкая палуба третьего класса кишела людьми. В брюхе межконтинентального лайнера не было различий между мужчинами, женщинами и детьми. Балом правил багаж. Все работало исключительно по системе багажных привилегий — чем больше у тебя сумок, тем больше места ты получишь. Однако выиграть этот приз было не так-то просто. Карам удивленно отметил, что их скарб еще сравнительно мал. Во взгляде Сарны читалось ликование. Карам смиренно покачал головой и улыбнулся.

Люди грузили на корабль самые разные припасы — от привычных до поистине изумительных. Вещи выстраивались причудливой вереницей: швейные машинки, велосипеды, мешки с мукой и пряностями, пузатые банки с соленьями, ведерки топленого масла, тюки постельных принадлежностей, перевязанные длинными полосами хлопка, коробки с отверстиям и для вентиляции, в которых уютно лежали овощи и фрукты. Среди этих вполне узнаваемых предметов имелись и таинственные: деревянные ящики, заколоченные со всех сторон, громадные железные контейнеры, запертые на висячие замки. Еще больше поражали глаз свертки неясных очертаний, обернутые красочными тканями и обвязанные бечевкой, — они двигались по палубе, напоминая зловещих кукол вуду.

Багажный парад был, вне сомнения, захватывающим зрелищем, но владельцы богатств заслуживали не меньшего внимания. Растрясенные морской качкой, все они были начеку и, подобно охотникам, обозревающим местность в поисках добычи, высматривали подходящее место для поклажи и тут же его занимали. Семьи похитрее плотно смыкали ряды и единым строем — головы опущены, локти наготове — двигались к намеченной цели.

Фокус заключался в том, чтобы быстро расстелить простыню или матрас на полу (а иногда и несколько простыней), затем обложить их по периметру сумками и таким образом захватить территорию. Особо изобретательные пассажиры, дойдя до места, начинали кашлять, рыгать или пускать газы, взяв пример с братьев наших меньших, которые резким запахом отмечают границы владений. Разумеется, народ сторонился зловонных лагерей.

Устроиться поудобнее для долгого путешествия в третьем классе было задачей не из легких — сложнейшее испытание таких человеческих качеств, как вероломство и наглость. Карам не был готов к этому. Зато Сарна попала в свою стихию. Минуту-две она смотрела, как муж вежливо пропускает других пассажиров, после чего решила взять все в свои руки. Внезапно она бросилась вперед, кашляя и хрипя, по пути расталкивая соперников, а потом рухнула на пол и стала изображать приступ какой-то неведомой болезни: закатывала глаза, трясла руками и ногами, расчищая территорию, пока не подоспел Карам. Люди в ужасе таращили на нее глаза и быстро шли дальше, чтобы занять свое место. Когда прибыли носильщики, Сарна принялась деловито объяснять им, что и куда ставить. Карам был смущен и восхищен одновременно. Он вспомнил словечко «чалаако», которым родные сестры порой дразнили Сарну, и улыбнулся. Да, вот уж действительно бестия!

* * *

Сарна смотрела на исчезающую вдали Индию. Удивительно, как легко покидать страну своей юности! Вот бы и внутренний, духовный переезд состоялся так же легко… Прошлое Сарны проникало в ее будущее. Карам злился, что они берут с собой слишком много хлама, даже не догадываясь, какой багаж везет Сарна в душе: бремя нежеланных воспоминаний.