Президент Московии. Невероятная история в четырех частях - Александр Яблонский

Что его могло действительно волновать, так это – его дети. Уже с первых дней своего правления он позаботился, чтобы они жили абсолютно автономной жизнью, вне всякого внимания прессы, анонимно и подальше от родных пенатов. Сыну он давно поменял все анкетные данные: и фамилию, и отчество, и дату рождения. Можно было поменять цвет кожи, но сын неожиданно уперся рогом. Пришлось временно смириться. Дочь опять выходила замуж, но и ей, на всякий случай, он загодя подготовил индифферентную девичью фамилию и убрал предыдущих мужей. Все старинные друзья, реально претворявшие его указания, занимавшиеся конкретикой по сокрытию его детей, уже давно переселились в мир иной. Кто погиб в авиакатастрофе, кто случайно утонул, купаясь в своем джакузи, кого ревнивый муж пристрелил, кто объелся несвежими устрицами на Ривьере… Об этих несчастьях он узнавал из газет или докладов подчиненных – Интернетом он принципиально не пользовался – и искренне сожалел: он часто вспоминал о них, их ему не хватало. Он сделал всё, чтобы обезопасить своих детей, своих внуков и правнуков, их семьи в случае непредвиденных обстоятельств, а то, что эти обстоятельства неизбежно возникнут, как только он чуть-чуть ослабит вожжи или на секунду отпустит руль, в этом он не сомневался. Они – его любимые ребятишки – вели себя разумно, скромно, даже испуганно, как ему казалось при их редких тайных встречах, и почему-то отчужденно, как будто стесняясь его… Жена… Ну, что жена. На то она и ЕГО жена, чтобы сидеть тихо, незаметно, не вылезая из монастырей, благотворительных сообществ и персональной закрытой лечебницы, то есть соблюдая все писаные и неписаные правила их игры. Один раз в начале совместной жизни она взбрыкнула, но он показал, кто в доме хозяин, мало ей не пришлось. И сделал это он не потому, что имел что-то против ее балета, ее Кировского театра. Ему льстило, что у него – рыжего низкорослого увальня – жена – балерина, причем уже достаточно известная, и не потому, что ревновал ее, как она думала, или хотел всегда и всюду видеть ее под своим боком, и даже не из-за известного всем мужьям знаменитых жен опасения быть «мужем X». Ему было необходимо раз и навсегда показать ей, ЧТО может быть, если она вольно или невольно нарушит установленные им правила «совместного проживания». И она урок усвоила.

Со стороны детей и жены он беды не ждал, так же как и не видел оснований для беспокойства за них. По молчаливому, но безупречно действенному соглашению между ним и всеми его оппонентами и даже врагами все их взаимоотношения и разборки семей не касались. Друг с другом могли делать всё, что угодно, но семьи – табу. До сего дня этот рыцарский закон соблюдался неукоснительно. Он – Президент – подавал этому пример, ибо считал себя рыцарем, коим был в действительности – рыцарем Ордена Избранных Меченосцев.

Нет, невнятная угроза исходила совсем из другого источника. Из какого? – Этого он впервые за десятилетия своей заоблачной жизни не понимал.

Собственно, открытых врагов у него не было, скрытые – практически все. Не враги – потенциальные предатели. То, что предадут все и сразу, он не сомневался – сам их растил. Но предавать его им пока что было некому. Не появился такой человек, кто даже в страшном сне мог представить себя его конкурентом, возмечтать о малейшей возможности победить его на Всенародных Единодушных Выборах. Дело даже не только в ручном Избиркоме во главе с надутым истуканом, двух слов связать не способным без консультаций с его Администрацией. Дело – в его народе, его боготворящем, ему созвучном, почитающем его единственно возможным, единственно достойным, единственно способным воплотить в себе народные мечтания о мудром, суровом, но справедливом Отце Наций, имеющем сильную руку, чистое сердце и холодную голову. Пока не появился другой… Поэтому первой и главной задачей Президента, с которой он пока успешно справлялся, была задача обезопасить себя и, соответственно, страну от появления такого реального соблазнителя. Он знал поименно всех мало-мальски значимых личностей. От дурака аграрника до симпатяги социал-демократического толка, давно растратившего остатки своего былого обаяния и влияния. От лидера коммунистов, тяжеловесного и косноязычного демагога, обладавшего, однако, большим вечно стареющим электоратом, до правоцентристского вождя – политически бесплодного эстета и плейбоя. От клоуна – горлопана партии-клона до умницы, рафинированного аристократа, возглавлявшего сильное национально-православное движение с откровенно погромной программой. Эта программа ему, Президенту, была антипатична, ибо черносотенство его не грело. Однако оно ему не угрожало, ибо это движение своим появлением обязано именно ему и, в большей степени, его духовнику. Все они и ещё некоторые – считанные единицы – могли представлять хоть какой-то интерес для бездельников-политологов, но не было среди них ни одного, кто мог бы быть опасен.

Президент обладал отличной памятью и справедливо ею гордился. Он помнил всё: как его в школьные годы обозвали розовозадым злобным гамадрилом – этот очкарик уже давно кормил червей – не по его – Президента – воле, а по воле судьбы: сдох при странных обстоятельствах в походе, следствие продолжалось семь лет. Помнил то добро, которое видел от своего учителя в институте, и которому впоследствии верой и правдой служил, впрочем, не только ему, но и себе, и своим шефам, но было это служение радостно, ибо за добро надо платить добром, тем более, что оно не противоречило его жизненным целям и идеалам. Помнил первое рукопожатие с американским президентом – ладонь у того была сухая, жесткая, сильная, глаза хитрые, но доверчивые, и помнил тот восторг: он действительно входил в мир настоящих взрослых и мощных людей. И мелькнувшая, тогда казавшаяся нелепой, мысль: «а я его сделаю!» – тоже помнилась. Помнил подножку, из-за которой он растянулся во дворе во время очередной стычки с пацанами из соседнего дома – обидчик давно уже сидел по делу о коррупции в спецвойсках авиаинспекции. Внимательно следил за успехами девочки из параллельного класса, в которую был когда-то влюблен, и которой он анонимно помог создать свой бизнес, убрав конкурентов и сделав её банк неприкасаемым. Пара соседних неумных президентов изволили шутить с ним, над ним, – где эти президенты? Их страны, правда, хоть и наполовину укороченные – в наказание за неверный выбор своих президентов, – к сожалению, процветали, но это дело поправимое… Самый же большой его личный враг, сменивший после выборов его самого-самого большого личного врага (БЛВ «М»), ещё сидел в своем президентском кресле, эти тупые горцы его любили, как и ушедшего на покой (увы, не удалось достать этого козла!), но и здесь он управится, главное – уметь ждать и помнить.

Никогда не забывал он насмешек, уколов, критических нападок, которые в последние годы сошли на нет: связываться с ним стоило уже не денег – жизни, долгой мучительной жизни в нескончаемых судебных процессах, развалах «Черных песков», что на дальнем Забайкалье, с постоянным излучением уранодобывающих предприятий и неизбежными раковыми заболеваниями. Он помнил, кто и что говорил при нем десять лет назад, кто был одет вызывающе легкомысленно для встречи с ним – Президентом, – и это он не прощал, но прощал сплетни о своих романах с известной парашютисткой, толкательницей ядра, или чемпионкой по лыжным гонкам на 50 километров: это была ложь, но она ему – неуклюжему, страдающему комплексами маленькому и, как он сам прекрасно понимал – не дурак всё же, – заурядному в прошлой жизни человечку (собственно, благодаря своей заурядности и кажущейся безликости он и был вознесен так высоко) – эта ложь льстила, создавая облик этакого мачо, всесильного не только в государственном строительстве и глобальной политической борьбе, но и в интимных баталиях, недоступных человеческих страстях и такой сладостной неизведанной любовной жизни.