Мир под кайфом. Вся правда о международном наркобизнесе - Нико Воробьев

И еще громче:

— НИКО! НИКО!

Кричали все. Я триумфально поднял руки.

Меня на неделю отстранили от занятий, но что-то внутри как будто переключилось. Отдубасить того парня было очень приятно. Несколько недель я пользовался всеобщим уважением. Родители мои из преподавательской среды, но следовать их примеру не хотелось. Это казалось слишком «правильным», слишком «надежным». Я не хотел сидеть как офисный раб с девяти до пяти, составляя отчеты (на которые мне насрать), чтобы кто-то другой богател; а затем жениться, родить две целых четыре десятых ребенка и переехать в симпатичный домик в тихом зеленом пригороде. Как все. Я не хотел быть как все. Я хотел быть тем парнем, от которого мама вам советовала держаться подальше.

И потом, какой смысл в зажиточной старости? Зачем становиться гнусным старикашкой, сующим купюры в трусы в стрип-клубе, но уже неспособным присунуть? Или заниматься дайвингом на Большом Барьерном рифе, когда дыхалки еле хватает на подъем по лестнице? Не успеешь оглянуться — и ты уже лежишь на смертном одре и думаешь, как это жизнь так быстро прошла мимо. Лучше ковать железо, пока горячо.

Но мне не хватало духа кого-нибудь ограбить — к тому же меня бы потом замучила совесть. Поэтому я стал торговать пиратскими DVD, и этот маленький бизнес приносил мне несколько лишних фунтов до тех пор, пока не появился интернет. И тогда я переключился на наркоту.

Мы собрались в лесу. 14 февраля 2009 года. День Святого Валентина. Я не помню ни одного хорошего Дня Святого Валентина. Три часа ночи, вечеринка в полном разгаре. Транс отдается эхом среди деревьев; с ветвей свисают огромные полотна с психоделическими орнаментами, которые как будто шевелятся в такт музыке. Несколько сомнительных личностей бормочут «трава, таблетки, МДМА», обращаясь ко всем проходящим мимо — раскрашенным флуоресцентной краской девушкам и дредастым итальянцам в майках-алкоголичках. Кто-то поставил палатку и сидит возле костра; отсветы огня мерцают в тенистых зарослях.

Учитывая, что я сам просидел у костра уже несколько часов, от меня пахло, как от трубочиста, но для бизнеса это был хороший вечер, и в кармане у меня лежали несколько сотен фунтов. Я спокойно торговал, никого не трогал, когда ко мне подошли трое парней в худи и попросили показать товар.

— Да, конечно, тридцать пять за грамм, двадцать за полграмма.

— А давай-ка ты нам просто отдашь все?

— Что?

— Братан, если бы я хотел тебя ограбить, я бы это уже сделал, — сказал самый высокий, пытаясь поймать меня на удочку ложного ощущения безопасности.

— Дурацкие шутки, — ответил я и оттолкнул одного с дороги.

— Але, ты че толкаешь моего друга?

Меня чем-то ударили сбоку по голове, потом все трое прыгнули на меня, повалили и стали пинать. Из глаз, как в мультфильме, сыпались искры, рот наполнила теплая, с металлическим вкусом кровь.

— Э, у него нож! — крикнул один из них и вытащил из кармана моей куртки охотничий нож — как это ни смешно, я припас его специально для самообороны.

«Черт, — подумал я, — только не убивайте меня».

Меня ударили ножом шесть раз: трижды — в левую ногу, дважды — в руку и один (несильно) — в бок. Они не пытались меня прикончить, просто не хотели, чтобы я поднялся (хотя я прекрасно понимаю, что, если бы они задели бедренную артерию, все могло бы закончиться совсем иначе). Они забрали весь мой димыч и деньги, но золотая цепочка и телефон остались при мне.

Сейчас это кажется странным, но в тот момент я даже не сообразил, что меня порезали, и вернулся на вечеринку. Быть проткнутым ножом совсем не так больно, как можно подумать. Во-первых, организм выбрасывает адреналин, а это многое помогает перенести. Во-вторых, мне перерезали нервные окончания на ноге, так что я в буквальном смысле не мог чувствовать боли. Ощущения были странные, нога будто онемела, но я решил, что это из-за неловкого падения. Еще было немного холодно, но я не понял, что виной тому массивная потеря крови. Подумал, что ну ведь ночь же, поэтому и холодно. Я осознал произошедшее только после восхода солнца, когда пора было возвращаться домой.

По дороге к станции я услышал неприятный звук где-то в районе ботинка: хлюп, хлюп, хлюп. Я посмотрел вниз и увидел, что вся левая часть тела в крови — она стекала по ноге и заполнила ботинок до краев. Три или четыре часа я провел в счастливом неведении, что реально истекаю кровью. Только в этот момент до меня дошло, что надо бы, наверное, поехать в больницу. Но по какой-то причине я решил вызвать такси, заплатив в конечном счете пять фунтов, тогда как надо было вызвать скорую — бесплатно. Медсестра в больнице очень удивилась, что, потеряв столько крови, я все еще в сознании.

Свою первую дозу кокоса я продал так: купил грамм у какого-то потрепанного торчка на улице и смешал его с размолотым парацетамолом, чтобы получилось два (вниманию начинающих наркодилеров: никогда так не делайте — вас будут ненавидеть все). Поняв, что это самый верный способ рано или поздно получить по башке, я быстро переключился на «нормальную» наркоторговлю — стал ездить на рейвы и барыжить МДМА.

Я просто ходил и предлагал пакетики с невкусными порошками и ароматной зеленью. Маржа была огромной: я покупал унцию (около 28 граммов) за триста фунтов и делил ее на порции по грамму и полграмма, которые продавал за 35–40. Рейвы бывали каждые выходные, и за несколько часов на вечеринке я мог легко заработать в четыре раза больше, чем вложил. С небольшим риском наркотики приносят легкую и не подлежащую налогообложению прибыль. Можете сколько угодно кричать, как это ужасно и неправильно, но назовите мне еще какой-нибудь бизнес, в котором можно четыре раза отбить затраты за одни выходные.

Димыч (в Англии его называют molly, а в науке — МДМА, 3,4-метилендиоксиметамфетамин) был впервые синтезирован в 1910-е годы немецкими учеными, искавшими лекарство от ожирения, но только полвека спустя на него обратил внимание некто Александр Шульгин. Он быстро понял, что это особенное вещество.

Александр Шульгин (для друзей Саша) был сумасшедшим ученым с вечно взлохмаченными волосами, который проводил эксперименты у себя в сарае на заднем дворе в Сан-Франциско. Обычно он ставил их на себе — просто психоделический Док Браун [3]. Саша положил в рот немного отвратительного на вкус порошка и вскоре улетел — далеко и надолго. Димыч вызывает бешеное сердцебиение, заставляет тебя танцевать и наполняет мозг серотонином и дофамином, создавая ощущения счастья и эйфории. Его называют наркотиком любви, потому что он вызывает такую эмпатию и сострадание к окружающим (включая совершенно незнакомых людей), что тебе хочется всех трогать и обнимать. Обратная сторона медали, впрочем, заключается в том, что твой пенис сморщивается, как лежалая морковка, так что любые возникающие в процессе отношения могут быть только строго платоническими (это называют «пилли-вилли» [4]). Еще от него скрипят зубами и корчат рожи. Шульгин поспешил поделиться найденной любовью с друзьями. Среди них были и психиатры, которые стали использовать МДМА, чтобы помочь пациентам раскрыться.