Любовь и ярость - Патриция Хэган

- Вот так отцу и приходится расплачиваться за ту громкуюславу, которую он заслужил во время войны, - усмехнулся Колт. - С егорепутацией, мама, он просто обречен теперь каждый раз приходить на помощь,стоит только правительству попасть в затруднительное положение.

Пряча беспокойство за легкой насмешкой, Китти добродушнохмыкнула, Дело в том, Джон Тревис Колтрейн, что я давным-давно поняла, чтопредставляет собой твой отец. Да доживи он до ста лет, я уверена, все равнобудет мечтать об опасностях и приключениях. Никогда не встречала человека стаким неукротимым, бешеным темпераментом!

- А будь он другим, ты на него и внимания бы не обратила! -добродушно попенял матери Колт.

В её глазах внезапно отразилось глубокое чувство. - Недумаю, что такое возможно, Джон Тревис, но все равно, я была бы рада, поживи ондома хоть немного. В этот раз он отсутствовал почти три месяца, и ты не можешьдаже вообразить, каким кошмаром было для меня это время, я ведь даже не знала,жив он или нет!

Колт мрачно кивнул. Он знал, чего опасалась мать, ведь вэтот раз дела привели Тревиса Колтрейна на Самоа, в восточную часть Тихогоокеана. Вот уже почти десять лет, как на островах тоже полыхало пламягражданской войны. Когда неожиданно вмешалась Германия, заинтересованная всвержении с престола короля Малиетоа, Америка и Великобритания выступили в егоподдержку. Военные корабли бороздили воды залива Апиа.

На борту одного из них был Тревис Колтрейн, спешивший попоручению своего правительства как можно быстрее договориться с немцами наостровах. И вдруг, словно мало было других бед, на многострадальную землюобрушился ужасный циклон.

Китти охватил ужас, а то немногое, что ей удалось выяснить,повергло её в отчаяние. Как стало известно, все корабли затонули, разбившись орифы, уцелел лишь один. И мрачной чередой потянулись дни, когда охваченнаястрахом за судьбу любимого, она одновременно и боялась и жаждала вестей.

Потом, слава Богу, она узнала, что Тревис был на бортукорабля, которому посчастливилось уцелеть благодаря капитану, успевшему выйти воткрытое море.

Президент Гаррисон был очень внимателен к Китти. Он дажеприслал своего человека к ней в Силвер Бьют, в Неваду, и заверил, что слишкомценит её мужа, чтобы позволить ему ещё раз так рисковать жизнью. Президентторжественно пообещал заменить Тревиса другим человеком во время переговоров снемцами и порадовал Китти известием, что муж её уже на пути домой. А вскорепригласил их с Колтом в Нью-Йорк, намекнув, что они увидятся с Тревисом в"Метрополитен" во время празднования Дня Независимости. Киттидогадалась, что Тревис должен по приезде отправиться на концерт и их встречастанет для него приятным и неожиданным сюрпризом.

Китти с радостью откликнулась на приглашение. Правда, ей наминуту показалось, что все знаки внимания - это лишь способ подсластить горькуюпилюлю, которую готовит Гаррисон, собираясь сразу же послать Тревиса ещёкуда-нибудь с очередным заданием. Конечно, она давно уже смирилась с тем, чтострасть к приключениям носит её мужа по свету, словно перекати-поле, ноПрезидент должен понимать, что Тревис когда-то бывает нужен и ей.

Она вздрогнула, внезапно придя в себя, и заметила, что сынуже некоторое время что-то говорит ей, но не смогла вспомнить ни слова, как нистаралась. - Прошу прощения, дорогой. Ты что-то сказал ...?

- Я сказал, что собираюсь домой, - нетерпеливо повторил он,- ты же знаешь, я терпеть не могу званых вечеров и, если честно, мне безумнонадоело это - это шоу. - Он с отвращением обвел взглядом бурлящую вокруг толпу.

Китти сочувственно кивнула, понимающе взглянув на сына. Онатоже посмотрела вокруг. Посреди главного зала бил огромный фонтан, искрящиесяструи шампанского, взметнувшись почти под потолок, сверкающими бриллиантамирассыпались в воздухе и с мелодичным звоном стекали в небольшой мраморныйбассейн, в котором плавали розовые и пурпурные орхидеи. Толпившиеся кругомгости с веселым смехом подставляли хрустальные бокалы под пенящиеся струи инаполняли их светлым вином.

В ослепительном свете люстр особенно яркими казалисьроскошные платья дам всех цветов, которые только существуют на свете.Драгоценности необыкновенной красоты и баснословной стоимости сверкали ипереливались разноцветными огоньками. По углам зала размещались небольшиеоркестры и волшебные звуки вальса переплетались с негромким шумом голосов ибеззаботным смехом.

Пол был усыпан лепестками роз, их нежное благоуханиенаполняло весь огромный зал и смешивалось с тончайшим ароматом духов и запахомдорогих сигар.

- Ведь сегодня День Независимости, - напомнила Китти, необратив внимания, что сын уже погрузился в свои собственные мысли. - Скажи,милый,

- она осторожно тронула его руку, - ты случайно ничего неимеешь против Шарлин Боуден?

Колт с трудом удержался от недовольной гримасы, в которыйраз подивившись материнской проницательности. Как обычно и бывало, ей опятьудалось угадать его мысли. Ну так значит, нет смысла и лукавить. - Ты угадала.Вряд ли кто смог бы удивиться больше, чем я в ту минуту, когда она, как чертикиз коробочки, вдруг появилась на вокзале с кучей чемоданов и тетей Джессикой иобъявила, что едет с нами.

У Китти от изумления даже дыхание перехватило, и лишь неимовернымусилием воли ей удалось удержаться от вопросов, которые так и вертелись накончике языка. Ей пришлось напомнить себе, что Колт уже взрослый человек идавным-давно живет своей жизнью. Она редко давала волю материнскому любопытствуи делала эта очень осторожно, чтобы сыну, не дай Бог, не пришло в голову, чтоона сует нос в его дела. - А ты знал, что она собирается с тобой?

- Нет, конечно! - он даже вспыхнул, - Просто я, какпоследний дурак, рассказал ей о том, что Президент пригласил нас сюда и она тутже заявила, что непременно поедет вместе с нами. Я возмутился и был вынужденсказать, что ее-то как раз никто сюда не приглашал. Ну, и видишь, что из этоговышло. - Он с досадой передернул плечами, а изящно вырезанные ноздризатрепетали, как всегда в те минуты, когда он был чем-то взволнован иливозмущен. Эту привычку, унаследованную им от отца, давно уже подметил любящийвзгляд Китти.

Она протянула руку и слегка погладила сына по щеке. - Я всепонимаю, милый, тебе пришлось привезти её с собой. Конечно, у тебя не былодругого выхода. Скандал был бы неприятен для всех нас, а нет только для нее.Успокойся, ты все сделал правильно.

- Никогда не встречал раньше подобной девицы - у неё нервы,как стальные канаты, - и он сокрушенно покачал головой.

Китти задумалась, взвешивая каждое слов. Она была совершенноуверена, что сын пока ещё не собирался жениться, но Шарлин была единственнойдевушкой, с которой он постоянно встречался, конечно, насколько она знала. Иесли уж Шарлин суждено было в один прекрасный день стать её невесткой, то Киттиследовало хорошенько подумать, прежде, чем сказать что-нибудь, о чем онавпоследствии может горько пожалеть. - Она довольно хорошенькая, задумчивопротянула Китти, - боюсь только, что Чарлтон и Джульетт безбожно избаловали её.Она ведь единственный ребенок и привыкла всегда получать все, что толькопожелает. А теперь, похоже, она больше всего на свете хочет тебя.