Сингомэйкеры - Юрий Никитин

Прозвенел мобильник, я машинально нащупал похожую на мышонкакоробочку на столе.

— Алло?

На экранчике появилось лицо Петра, одного из случайныхприятелей, с которым сошлись на почве общей неустроенности в личной жизни.

— Привет, — сказал он.

— Привет, — ответил я нехотя.

— Ты где?.. — спросил он.

Я поднял мобильник над головой и медленно покрутил кистью,чтобы не рассказывать, что я в инете, один и никакая подружка не сидит у меняна коленях.

Он охнул с явным огорчением:

— Вижу, один. Дома? И опять за компом?

— Ну да.

— Эх, — сказал он печально, — что ж так?

— А что не так? — отпарировал я.

— Ну, я думал, ты с девочкой… А она пригласила быподружку…

— Не до них, — ответил я, — работа и еще разработа, как сказал Генри Форд. Или Томас Мор, не помню.

Он хохотнул.

— Это сказал Черчилль. Ладно, не засиживайся слишком.Не забывай, годы идут. Скоро импотентами станем…

— Надеюсь, не скоро, — ответил я недовольно.

Он хохотнул и отключился, все-таки настроение подпортив ещебольше. Мне двадцать восемь, мои сверстники уже почти все женаты. А некоторыепо второму или третьему разу. У меня же только один брак за спиной, чтораспался тихо и мирно, когда оказалось, что быстрое восхождение к научнымстепеням не дает ощутимой добавки в бумажнике.

С великим трудом заставил себя оторваться от экрана. Вхолодильнике в самом деле не просто пусто, а крайне пусто. Пусто — этокогда заполнено на треть, а когда как у меня, то вообще и слова в русском языкетакого нет, кроме тех, что раньше в седую старину писали на заборах, а теперь,за отсутствием заборов, — на стенах лифтов и в подъезде.

Есть категория людей, что в магазинах не смотрят на ценники,просто берут нужный товар в необходимом количестве и топают к кассе, я же ираньше трусливо прикидывал: уложусь или не уложусь в захваченную из дома сумму.Сегодня я прошел мимо «престижного» магазина, который на самом деле простосредний по цене и качеству товаров, там дальше супермаркет для таких, ктосчитает каждую копейку. Теперь к ним принадлежу и я, пока не отыщу новуюроботу. Хоть какую.

В этом магазине народу полно, в кассе очереди. Сразувспомнилось недоброе время авторитарного режима, я застал еще ну совсем мелким,помню пустые полки и очереди, очереди. Сейчас полки не пустые, но товар в этоммагазине в основном с подходящим к концу сроком годности, который изымают изпродажи в других магазинах и, резко снизив цену, передают сюда. А здесьпенсионеры берут, справедливо полагая, что вещь не обязательно ломается навторой день после окончания срока гарантии, а молоко не скисает сразу же послеуказанного срока.

Я натерпелся стыда, выстояв среди стариков и старух, всевремя понимал, что смотрят осуждающе. Молодые теперь должны уметь зарабатывать,а если отовариваюсь в таком магазине, то ни одна женщина не посмотрит в моюсторону. Это хуже, чем алкоголик, тот может быть и хорошо зарабатывающим, акогда вот такой никчемный…

Вернулся угнетенный и, хотя адски хотелось есть, перегрузилиз пакетов в холодильник. По экрану компа чередой проходят красотки скринсейвера,вот еще одна забота: теперь, выходя из дома, придется выключать. Инет у меняанлимный, но за электричество платить надо. Это раньше я пренебрегал такимпустяком: на рубль больше — на рубль меньше, да ерунда, а теперь, когдапридется растягивать даже не рубли, а копейки…

И снова я поймал себя на том, что уже сижу перед экраном,курсор как будто сам по себе щелкает по всплывающим ссылкам. Я вроде бы некомповый нарк, просто инет мне всегда помогал в работе, а также давал всеразвлечения, какие душе потребно. А сейчас дает успокоение…

Рядом на окне почудилось некое шевеление. Я скосил глаза вту сторону и охнул. Прошлой осенью в раскрытое окно заползла ядовито-желтаягусеница, начала взбираться по стеклу, но двигалась все медленнее, наконец несмогла бороться с дремотой и заснула, окуклившись на стыке стекла и деревяннойрамы.

Я тогда еще потрогал пальцем, намереваясь сковырнуть ивыбросить, но блестящий, как пуля, кокон крепко прилеплен липкими нитями, готоввыдержать дождь, ветер, даже снег и мороз, но, конечно, не успевший учестьвозможности опередившего всех зверей человека.

Перезимовав, блестящая шкура подсохла, я уже думал, чтопогибла, в комнате воздух сухой, а за эти месяцы потеря влаги должна бытьсмертельной, но сейчас вот кокон потрескался, как весенний лед на реке,готовясь к ледоходу, даже начинает шевелиться…

Оставив комп, я с удивлением смотрел, как в одну из трещинпросунулась тонкая лапка. На экране что-то мелькает новое, но я не моготорваться от зрелища, как с неимоверным трудом, часто останавливаясь накороткий отдых, слабенькое существо упорно пытается выбраться наружу. В другующель высунулись усики с шариками на кончиках, пока что вялые, согнувшиеся подсобственной тяжестью, но медленно наполняющиеся кровью.

Наконец бесконечно слабая бабочка взломала остаткиистончившегося хитина и выползла из неопрятного кокона. На спине нечто вродегрязного мешка, но я почти видел, как работает крохотное сердце, нагнетая вкровеносные сосуды кровь. Хлам на спине зашевелился, начал распрямляться, распалсяна две мятые изжеванные кучи. Обе, по мере поступления крови в прожилки,медленно принимали форму пока что скомканных крыльев.

Потом новорожденная бабочка несколько минут просто сидела,робко двигая все больше выпрямляющимися крыльями. То ли обсыхает и дает новойкоже затвердеть под действием воздуха, то ли еще не верит, что у нее отрослотакое, которым еще надо научиться пользоваться. Я потерял терпение, повернулсяк дисплею, но иногда поглядывал на нее поверх рамки экрана. Едва не проворонилмомент, когда она поползла вверх по стеклу, волоча брюшко, неумело взмахнулакрыльями, пробуя сопротивление воздуха, для нее он такой же плотный, как дляменя вода, взмахнула еще пару раз и… свалилась на подоконник.

Я с сочувствием наблюдал, как барахтается на боку, тонкиелапки беспомощно хватают воздух, не выдержал и осторожно поддержал ее кончикомпальца. После третьей или четвертой попытки она сумела все-таки взлететь,начала биться о стекло, и тогда я распахнул окно. Накопленный гусеницей жирокзаканчивается, ей нужно срочно найти еду…

А мир велик и непонятен, совсем не тот, каким зналагусеницей. Я тяжело вздохнул, возвращаясь в свой жуткий и очень негостеприимныймир, а пальцы сразу нащупали грызуна и щелчком открыли необъятную панорамуинета.

Я успел подумать, что успокоение — это в данном случаехреново, инет служит заменой бутылке водки, а результат тот же: забыться и уйтииз этого жестокого мира, где не ценят, не понимают, топчут грязными копытами,совсем озверели… но тихонько зазвенело, я привычно открыл окошко аськи, потомпосмотрел на скэйп и лишь затем сообразил, что звонит допотопный телефон,стационарный, таким пользовался еще дедушка Ленин.