Сингомэйкеры - Юрий Никитин

И вот теперь так сразу… Еще Кронберг сказал, что мне прямосегодня же выделят машину. Не подозревают, что я за рулем не ахти, последнийраз сидел за ним, когда в школе девочек учили кулинарии, а мальчики обучалисьавтовождению.

Страшно подумать, что за машину мне выделят?! Если фирмасолидная, то работников пересаживает на добротные, чтобы «видом своим непозорили», а здесь, судя по всему, очень крутые дяди, очень…

Но еще страшнее представить, что именно от меня потребуют затакие деньги. Я зябко передернул плечами: от таких денег всегда пахнеткриминалом. И хотя я в деньгах нуждаюсь просто отчаянно, но за решетку тоже нежаждется. Может быть, лучше получить раз-другой зарплату и по-быстромууволиться? Кстати, что-то я, ошалев от счастья, не выяснил у них этотщекотливый вопрос: можно ли уволиться? Или из этой фирмы выносят только ногамивперед?

Постепенно осваивая интерфейс, я кликнул на иконку спортретом Глеба Модестовича. Тут же появилось окошко на четверть экрана,четкость изумительная, как и цветопередача.

Он произнес вопросительно:

— Да? Проблемы?

— Нет-нет, — ответил я поспешно. — Я хотелспросить, когда приступать? И в чем будут мои обязанности?

— Вы уже, — проговорил он медленно, — можносказать, приступили… Результатами ваших последних исследований мывоспользовались достаточно успешно. Это я к тому, что вы уже заработалинекоторый аванс. Так что не стесняйтесь сегодня же выбрать себе машину повкусу. И начинайте подбирать квартиру. Наши ребята предложат вам пару десятковна выбор. Но теперь работать будете, естественно, уже над выполнением некоторыхнаших заказов.

— Хорошо, — ответил я послушно, — какскажете.

Он внимательно всмотрелся в мое лицо.

— Впрочем, — сказал он, — это не запрещаетвам заниматься и дальше своей научной деятельностью. Более того, это и в нашихинтересах.

— В каких?

Его губы раздвинулись в усмешке.

— Просто приятно, — ответил он неожиданно. —Просто так. Приятно, когда сотрудники сыты, обуты, одеты и растут, растут, необращая внимания, что ценники на продукты изменились, что квартплата повысиласьи что бензин подорожал.

Я пробормотал:

— Да меня цены на бензин как-то не волновали.

— И не будут волновать, — согласился ГлебМодестович. — Несмотря на мощный мотор вашей машины.

— Мощный?

Он пожал плечами.

— Не на малолитражке же будете ездить?

— Ну, я как-то не думал об этом.

Он кивнул.

— Подумайте. Или давайте я распоряжусь, чтобы вампомогли подобрать? Да, это будет проще. Так что сегодня просто осваивайтесь.Работать начнете завтра. Я имею в виду, над определенными заказами. А так, я жепонимаю, вы работаете всегда и везде, чем бы ни занимались…

— Ну вообще-то… — пробормотал я.

Он перебил:

— Не оправдывайтесь, мы все здесь такие. Никакие развлеченияне бывают такими интересными, как любимая работа! Ждите, сейчас я к вам пришлю…

Окошко исчезло, он отключился без предупреждения. Я встал,стараясь не смотреть на стены в тех местах, где могут быть вмонтированытелекамеры. И хотя я мелкая сошка, однако средства наблюдения настолькоподешевели и настолько автоматизированы, что дороже пачку жвачки купить, чемпару микроскопических телекамер с великолепным разрешением. Так что вполне всеможет писаться и затем проверяться с помощью простейших компьютерных программ.

В дверь постучали, я сказал громко:

— Войдите!

Через порог, к моему изумлению, переступила та дюймовочка свысокой копной волос, на которую я засмотрелся на втором этаже. Улыбнувшись,сказала важно:

— Меня зовут Эммануэлла.

— Очень приятно, — сказал я. — Да что тамприятно! Я просто счастлив…

Она наморщила носик.

— Правда, никто меня так не зовет.

— Почему?

Она сказала уже грустно:

— Если бы я была такого же роста, как Тина! И с такойже фигурой… А так все зовут Эммой, а то и вовсе Эмкой.

— А Эммочкой?

Она кивнула:

— Тоже бывает, но это тоже… не Эммануэлла.

— «Эммочка» звучит прекрасно, — не согласилсяя. — Как «Дюймовочка». По-моему, это намного лучше, чем «Дюймовина»!

Она хихикнула:

— Здорово, никогда такое не думала. Наш шеф прав, внашу фирму пришел головастый сотрудник!

— Спасибо.

— Нет, правда. Головастость проявляется во всем,правда?

— Не думаю, — ответил я осторожно. — Я вотникогда не пробовал разбивать лбом кирпичи и пробивать доски. Пожалуй, ипробовать не буду.

— Пойдемте, — велела она. — И вообще, ЕвгенийВалентинович, сходите в туалет, я подожду.

Я сконфузился:

— Да что вы о таком…

— Я обслуживающий персонал, — объяснила онаважно, — и должна о вас заботиться.

— Ох, ну ладно. Я быстро!

Когда я вышел, она посмотрела на мои ладони с сомнением, нопромолчала, что не слышала плеска воды из-под крана. Я потащился за нею,стараясь рассматривать ее ладную фигуру понезаметнее. Дело не в подсматривающихтелекамерах, просто, если вдруг оглянется, самому будет не по себе, хотя мойвзгляд вообще-то можно рассматривать как комплимент. Очень откровенныйкомплимент, а живем мы во все более открытом мире.

— Эмма, — сказал я неуклюже, — если можно, тоЕвгений Валентинович — это как-то парадно слишком. Вы же не моя студентка.

Она оглянулась через плечо, глаза широко распахнуты вудивлении:

— А как?

— Ну… можно Евгений.

Она ахнула:

— Как можно! Вы ж профессор!

— Я доктор наук, — ответил я, защищаясь, — ноне профессор! Первое — это звание, а второе — должность. Ее получитькуда труднее, так как докторство — это звук, а профессура — высокийоклад, власть, влияние, рычаги… Так что я никогда не был профессором. И вряд лименя бы туда пустили.

Похоже, она чувствует, что мой взгляд устремлен на ее ноги:идет, как манекенщица по подиуму, спина ровная и даже чуть откинута назад, эточтоб те, кто впереди, хорошо рассмотрели ее красиво очерченную грудь. А я,топая сзади, все не отрывал взгляда от неимоверно длинных для ее роста ног, вотвсегда засматриваемся на подобные, наш мужской пунктик, тяга к таким ногамчисто инстинктивная, сами не понимаем, почему длинные так ценятся, вот сколькоанекдотов про них, однако я привык до всего докапываться, а здесь решение навиду: при длинных ногах женская задница сама поднимается к нашим ладоням, апальцы начинают дергаться от жажды ухватить эти ягодицы, что прямо просятся вруки. А короткие ноги, опуская женский зад всего на три-пять сантиметров,ухитряются почти начисто загасить инстинкт хватания и совокупления! Этотрефлекс образовался, видимо, еще в лемурье-обезьяньем прошлом, когда нашичетвероногие предки еще не понимали, что самочку вообще-то можно приподнять…