Черный список - Александра Маринина

Сейчас Лиле было уже восемь, и она, пользуясь полнойбесконтрольностью, перечитала всего имеющегося дома Мопассана и настырноподбиралась к Бальзаку. Получив таким образом весьма полное представление овзаимоотношениях полов, она выработала собственную версию развода родителей, всоответствии с которой факт нашего с Ритой раздельного проживания означалименно раздельное проживание и ничего больше. Конечно, отношения у нас осталисьнормальные, и ни о каких проявлениях враждебности и речь не шла. Ну удобнолюдям жить врозь, что тут такого? Тем более что, учитывая характер деятельностимоей бывшей супруги, видела нас девочка одинаково часто: по два часа в неделю.

Рита всю жизнь работала в кино. Нет, она не актриса, Божеупаси, она кинокритик, причем с таким злым и язвительным языком, что врагов унее больше, чем вообще знакомых. Как ни странно, ее этот факт совершенно неогорчал, напротив, она сшила из него элегантный наряд, в котором щеголяланаправо и налево. Когда кто-то выказывал ей симпатию или дружескоерасположение, она томно говорила:

– Вы такой оригинал, голубчик. Меня обычно не любят. У менястолько врагов!

Впрочем, с чувством юмора у моей благоверной всегда было всев порядке.

Два дня назад она укатила в курортный город готовитьочередной кинофестиваль. Следуя ее грандиозному замыслу, я должен был привезтитуда Лилю и поселиться с ней в частном секторе, а Рита будет систематически наснавещать, контролировать и приносить фрукты. Мне эта затея не казалась удачной,я вполне мог бы провести отпуск с дочерью без Риткиного назойливого надзора, ноона была непреклонна.

– Ребенку будет приятно побыть на юге с обоимиродителями, – говорила она, и мне, честно признаться, нечего было ейвозразить.

Я снял комнату у милейших супругов-пенсионеров и целые днипроводил с Лилей на пляже. Удивительно, но приближение Риты девочка чувствовалаеще тогда, когда ее не было видно, а уж на зрение я никогда не жаловался.

– Сейчас мама придет, – задумчиво тянула она, необращая внимания на мои скептические ухмылки.

И действительно, минут через пять на пляже показывалась Ритав своей неизменной юбке «лохмутиками». Знаете, модная такая юбка, на которойразрезов больше, чем самой ткани. Слово «лохмутики» придумала Лиля, и я вкоторый уже раз подивился тому, как хорошо она чувствует русский язык. Нет, чтони говори, а ребенок у меня совершенно замечательный.

Ритка шла через забитый голыми телами пляж, сверкая своимиизумительными ногами в «лохмутных» разрезах, и казалась еще более обнаженной,чем одетые в купальники загорающие дамы. Лежащие на песке мужики таращились наее обалденные ноги, не обращая внимания на лицо, на котором все прожитые годыбыли в наличии: все тридцать два, до копейки. Она не выглядела ни на деньмоложе, но ее, судя по всему, это совершенно не заботило, потому что на еепотрясные ноги и вообще на ее фигуру «покупались» все мужчины, независимо отвозраста.

Она подходила к нам, облизывала Лилю с ног до головы,небрежно чмокала меня в щеку и начинала выкладывать из огромной белой сумкиполиэтиленовые пакеты с абрикосами, персиками, сливами и виноградом.

– А колбаски? – робко спрашивала Лиля, которая,наевшись фруктов в те долгие вечера, когда мы с Риткой бросали ее дома одну,теперь смотреть не могла ни на них, ни вообще на сладкое.

Рита в ответ разражалась длинной нравоучительной тирадой опользе даров юга и необходимости витаминов для юного растущего организма. Лиляделала вид, что слушает, покорно вздыхала и исподтишка поглядывала на меня, ая, в свою очередь, тоже делал вид, что согласно киваю в такт вдохновеннымсловесным пассажам моей экс-супруги, и одновременно подмигивал дочери, чтоозначало твердое обещание купить ей вечером вожделенной сырокопченой колбаски.

Почему-то Рита никогда не брала с собой купальник, когдаприходила к нам на пляж. Наверное, она предпочитала плавать в бассейне, где набортике сервируют шампанское и легкую закуску: устроители фестиваля на антуражв этом году не поскупились. Она опускалась на наше большое пляжное полотенце,при этом «лохмутики» вообще исчезали неведомо куда и ноги ее представали переджелающими «посмотреть на красивое» во всем длинно-округлом великолепии,увенчанном тщательным педикюром, и начинала торопливо жаловаться на козниконкурсантов, духоту в номере и вообще полную неорганизованность. Сценка «Яделюсь с папой своими проблемами» была рассчитана ровно на четырнадцать минут,после чего Маргарита Мезенцева, по бывшему мужу Стасова, повторяла ритуалоблизывания дочери, махала нам рукой и царственно удалялась. Навещала нас онадважды в день, утром и вечером, перед тем, как мы уходили с пляжа.

Сегодня утром все начиналось как обычно. Лиля задумчивопосмотрела на болтавшийся в волнах буек и сказала:

– Сейчас мама придет.

Но на этом сходство эпизода со всеми предыдущимизакончилось. Рита появилась гораздо быстрее, чем я ожидал после традиционнойреплики восьмилетнего ребенка, из чего можно было сделать вывод, что она почтибежала. Вид у нее был, прямо скажем, не самый лучший, и, глядя, как онапробирается к нам между плотно лежащими телами, я начал было сомневаться,правильно ли я помню год ее рождения. Вчера ей было тридцать два, а сегодня ужепод сорок.

Облизывание было пропущено, фруктовое изобилие из белойсумки почему-то не появилось. Рита с размаху плюхнулась на полотенце и поднялана меня измученное лицо.

– Ой, Владик, какой кошмар… Ольгу убили.

Я оторопел настолько, что даже не понял, о какой Ольге идетречь.

– Ольгу?

– Ну да. Олю Доренко.

– Как убили? – глупо спросил я.

– Зарезали ножом.

– Кто?

Этот вопрос мог бы, пожалуй, достойно конкурировать спредыдущим. Он не был ни умным, ни оригинальным.

– А я знаю? Меня всю ночь в милиции продержали.

– Почему? Ты-то при чем?

– Ой, Владик, ну все же знали, что у тебя с ней был роман,вот и подумали, что это я ее… Из ревности.

– Да какой роман? Что ты несешь? – разозлился я, но тутже вспомнил, что рядом с нами сидит Лиля, при которой надо делать хорошую минуи по возможности следить за речью.

– Ты же знаешь, что с Ольгой у меня никогда ничего небыло, – продолжал я уже спокойнее. – Тебе же сто раз объясняли.

– Ну да, конечно, поэтому я и сказала в милиции, что этоскорее всего Гарик.

– Что – Гарик?

– Убил ее.

– О Господи! Этого только не хватало!

– А что? Он ее любовник, ты сам мне говорил.

Это была классическая ситуация, когда человек попадает всети собственной лжи. У меня никогда не было ни романа, ни даже легкого флиртас Олей Доренко. Но и известный кинорежиссер Игорь Литвак никогда не был еелюбовником. Это была ложь, которую мы с Олей сочинили специально для Риты,когда ее беспочвенная ревность стала переходить всякие разумные границы.