Воронье - Джордж Доус Грин

— А почему бы ему не заняться тобой, Клио?

— О'кей, ты сама мне подсказала.

— Ты же такая прожженная шлюха.

— Я бы хотела, — сказала Клио. — Эй, если твоя мамаша начнет что-то откалывать, типа всюду совать свой нос или лапать тебя, дай мне знать.

Тара въехала в гараж.

Когда она вошла в гостиную, мать спросила:

— Где ты была?

Тара, проконсультировавшись с бокалом, увидела, что мать, решительно оттопырив мизинец, нервно гоняет жидкость по стенкам, что обещало мрачную ночь.

— Я была на занятиях, мама.

— Ты должна звонить мне, когда так задерживаешься.

Она не задерживалась, но не стоит обращать внимания.

— О'кей.

— Что за занятие было?

— По органической химии.

— Почему ты взяла этот курс?

Не поддавайся, приказала себе Тара. Цель — свобода.

— Ну, я думала, это необходимо.

— Но ты, черт возьми, можешь изучать все, что угодно. Почему они заставили тебя взять органическую химию?

— Не знаю, мам.

— Им нужны все наши деньги, и поэтому они учат тебя совершенно бесполезным вещам.

Вот с этим смириться было трудно. Дело в том, что мать не давала ни цента на ее учебу — и каждое пенни шло из того, что Тара зарабатывала в банке, плюс помощь от ее бабушки Нелл, плюс то немногое, что она зарабатывала репетиторством. От родителей она получала лишь стол и кров, за которые платила 550 долларов в месяц, то есть они были отнюдь не подарком. Тара с трудом справлялась с желанием вернуть ей «все наши деньги». Но что это даст? Помни, что тебе надо лишь добраться до своей комнаты. Помни, что на эту чужую женщину с тощей птичьей шеей ты только что смотрела через окно гостиной. Представь себе, что между вами нет никаких семейных связей, что ты плывешь где-то у нее над головой, что ты невидима и можешь ускользнуть в любую минуту…

— Подожди, — сказала мать. — Присядь на минуту. Сейчас объявят результаты.

— У меня завтра контрольная. Так что, наверно, мне стоит…

— Ты знаешь, сколько сейчас на кону?

Тара помотала головой.

— Притворяешься, — сказала мать. — Ты в самом деле не знаешь?

— В самом деле.

— Триста восемнадцать миллионов долларов.

— Ух ты.

Эта сумма была бессмысленной для Тары, но она подумала, что, если проявит восхищение, мать, может быть, отпустит ее.

— Но если даже ты получишь этот жирный кусок, — сказала мать, — то после уплаты налогов у тебя останется всего лишь сто двадцать с чем-то миллионов.

— Ох.

— Так что вряд ли стоит волноваться, верно? Ты не можешь подлить мне еще?

Она продолжала крутить свой стакан.

По телевизору шла передача «Нип-Так», которая вряд ли подходила для десятилетнего Джейса, впрочем, он все равно не смотрел ее. Он увлеченно играл в «Привидение» на своем микрокомпьютере. Как всегда, он ни на кого не обращал внимания, и Тара была довольна, что тоже может игнорировать его. Она отнесла стакан матери на кухню, наполнила его колотым льдом, джином и тоником, отрезала тонкие пол-ломтика лайма и украсила им край стакана. Надо постараться смягчить ее. Быть услужливой. Ни в коем случае не спорить и не сопротивляться.

Но когда она вернулась, мать держала в руках тонкий конверт с окошком. Из компании кредитных карточек.

— Знаешь, как я его получила? Явилась прямо в офис. Анджела дала его мне. Я даже не знала об этом счете. Твой отец никогда о нем не упоминал.

Что можно было на это ответить?

— Это ужасно, — попыталась отреагировать Тара.

— Ужасно? Это самая унизительная вещь, которая вообще могла случиться. С кем угодно. Когда угодно. Конечно, твоего отца это не беспокоит. Твой отец думает, что у нас все прекрасно.

— А ты так не думаешь?

Вот это уже было глупо. Слишком легкомысленно. Мать вскипела:

— Ты вообще ничего не понимаешь! Нам отказывают в праве выкупа. Они собираются забрать наш дом. Он стоит меньше, чем эта проклятая ипотека, и они выдернут его из-под наших ног — а с ними мы лишимся и «либерти». Тебе придется оставить школу. Мне очень жаль, Булочка. Тебе придется приносить какой-то доход.

— Мам, я немного устала. Ты не против, если я…

— А ты думаешь, что я не устала? Я чертовски устала от этой бедности, на которую твой отец не обращает никакого внимания, а дети думают — это что-то вроде плохого сна, от которого мы вот-вот проснемся! Ты понимаешь, что мы можем все потерять? Корабль тонет! Это не то что небольшая течь, которую можно заткнуть тряпкой. Он идет ко дну! Я думаю, тебе надо учиться плавать. Тебе придется..

Но тут из телевизора донеслись звуки фанфар, и мать немедленно замолчала. Она дала Джейсу легкий подзатыльник, чтобы тот убрался у нее из-под ног, и склонилась над своей армадой лотерейных билетов.

«А теперь, — сказал голос, — начинается вечер данных по джекпоту „Макс-Миллион“. Сегодня вечером джекпот предлагает триста восемнадцать миллионов долларов».

На экране никого не было. Раздавался только холодный сдержанный голос. И стоял ящик в виде погребальной урны, полный деревянных шаров, которые крутились и подпрыгивали в потоке воздуха. Один из них взлетел, прокатился по извилистому пандусу и застыл перед объективом камеры.

«Первый номер — двадцать семь».

— Ага, — сказала мать. — Этот у нас есть. — Подражая голосу в телевизоре, она пыталась изображать равнодушие. Но взгляд был полон напряжения.

Тара тихонько сделала несколько шагов к холлу.

«Следующий номер — сорок два».

— И этот у нас есть.

Тара продолжила движение. Может, ей удастся исчезнуть, пока мать увлеченно следит за номерами.

Оказавшись в своей комнате, Тара закрыла дверь и села к лэптопу на столе. Клио только что отбила ей текст.

«Что, сука, все учишься? Ты не думаешь, что классная сперма Джонаса — прекрасное лечебное средство? Что она поможет тебе избавиться от лишних фунтов на бедрах, талии и ногах? Он не был в штаб-квартире. Она всего лишь противная куча камня. Я h8[1]Вик. Умру, если не выберусь из Вика».

Тара написала в ответ:

«Еще не начинала. Перехватила мамаша. Она смотрит за результатами лотереи. Через двадцать секунд поймет, что ничего не выиграла, и ее понесет».