Куда смотрит прокурор - Макс Григорьевич Хазин

то он далек от лирически-повествовательного. Описание нарушений закона сопровождается анализом их причин и завершается двуединым требованием - эти самые причины устранить, а повинных в них примерно наказать.

…Прокуратура проверяла соблюдение трудового законодательства в строительном главке. В одном из СМУ обратило на себя внимание такое необычное обстоятельство: сплошь и рядом администрация по заявлениям рабочих давала им отпуск на два-три дня, многим даже по нескольку раз в году. А надо сказать, проверяющий прокурор хорошо подготовился к визиту, в том числе запасся в вытрезвителе списком клиентов из СМУ. Заглянув в довольно обширный список, прокурор убедился, что именно посетители этого малопочтенного заведения и просили краткосрочные отпуска для устройства неотложных личных дел. Возникло ужасное подозрение: не включали ли строители в свои личные планы попадание в вытрезвитель и не для этого ли требовались им свободные дни? Все оказалось наоборот: посещения вытрезвителя были стихийными, но чтобы не фиксировать прогулы, начальство охотно давало возможность алкоголикам погулять и слегка прийти в себя после попойки. Так что на бумаге с трудовой дисциплиной было все благополучно, никто не лишался премий, призовых мест, знамен и прочих атрибутов морального и материального поощрения.

Между прочим, руководство главка, получив по этому поводу представление прокуратуры, без всякого удовольствия прочло там, что и само допустило бесконтрольность, что косвенно подстрекнуло и стимулировало изобретателей искусственного благолепия.

Надо сказать, что представления вносятся на самом различном уровне. Здесь ни у кого нет привилегий, все равны, и получают их председатели колхозов и директора заводов, управляющие трестами и ректоры учебных заведений, капитаны кораблей и министры. Потому что в соответствии с Конституцией СССР прокуратура осуществляет высший надзор за соблюдением законности.

Прокуратура СССР проверила, как специальная служба контролирует использование земли в частности и соблюдение земельного законодательства вообще. Оказалось, что плохо контролирует, можно сказать, никудышно.

За год, скажем, выявляются по стране десятки тысяч нарушений, а пятая часть их не устраняется. Это что значит? Это то значит, что много пригодных угодий не используется в сельскохозяйственном производстве.

Сказочно добра оказалась землеустроительная служба в одной из областей. Самовольных захватов земель хоть пруд пруди, а материалы на захватчиков в милицию не поступают. А если поступают, то с таким осмысленным опозданием, когда истек срок давности и наказать никого нельзя.

Не обошлось и без землеустроителей-очковтирателей, наловчившихся стряпать розовые отчеты о своих мнимых успехах. Как правило, такая стряпня с аппетитом заглатывается начальством, да еще этих горе-стряпочников и поощряют: в Сибири, например, провели конкурс на лучшего землеустроителя; призовые места заняли два фальсификатора…

В южных, климатически благодатных регионах придумали сдавать землю частникам. А частники занялись частнопредпринимательской деятельностью, похищали выращенный урожай, раздавали взятки руководителям хозяйств и спекулянтам. На одной только Днепропетровщине было роздано шесть тысяч гектаров пашни… Ничего себе площадочка…

Вот такое грустное представление получил в свое время Мин-сельхоз СССР. Узнал он из него и о сокрытии посевных площадей, за счет чего ловкачи «повышают» урожайность, и о разных разностях того же толка.

Но отдадим Минсельхозу (ныне - Госагропром) должное - там не стали предаваться грусти. Представление своевременно и энергично рассмотрели, сделали необходимые распоряжения на места, взяли на контроль их исполнение.

Эх, везде бы так!

Хотя по известной телесерии этого и не скажешь, в действительности прокурор самым тщательным образом надзирает за тем, как следствие ведут знатоки.

С момента рождения уголовного дела и до последней точки в обвинительном заключении прокурорский надзор не спускает с него глаз. Разумеется, это не умаляет самостоятельности и независимости следователя и тем более не посягает на его инициативу и смекалку. Однако такие значительные акции, как заключение обвиняемого под стражу, обыск, наложение ареста на корреспонденцию и некоторые другие, можно произвести лишь с письменного согласия прокурора. В незапамятные времена по примеру древних римлян и позаимствовав у них нужное слово, такое согласие обозвали санкцией. Только прокурор решает, направить ли законченное расследованием дело в суд. А пока ведется следствие, указания прокурора для любого знатока обязательны. Более того, при наличии к тому серьезных причин прокурор вправе изъять дело у одного знатока и передать другому, или следователю прокуратуры, или тряхнуть стариной и самому провести расследование. Все эти мощные прерогативы обеспечивают объективность расследования и соблюдение прав обвиняемого, потерпевшего.

Это, если можно так выразиться, сухая схема надзора за следствием. А вот как она выглядит на живом примере.

По делу была арестована беспаспортная бродяжничающая воровка. Или ворующая бродяга, кому как понравится. При ней находилась трехлетняя дочь, которую по хилости и истощенности поместили в больницу. Следствие затягивалось, потому что не удавалось найти свидетельство о рождении девочки: мать назвала поочередно несколько родильных домов в разных городах страны, где якобы родился ребенок, но нигде этого не подтверждали. У ведущего следствие знатока резонно возникла версия, что воровка умышленно не хочет назвать место рождения дочери, ибо оставила там о себе недобрую память в виде очередной кражи. Тем сильнее хотелось ему открыть тайну рождения девочки. Но тут грянула амнистия - и знаток с облегчением прекратил дело и пришел получить на это согласие прокурора. Однако у того появилась своя версия, и он предложил направить бродягу на медицинскую экспертизу. Эксперты выразились однозначно - никогда не рожала. И не будет. После этого установить, где украден ребенок, было делом техники и времени: все пропавшие дети (к счастью, их единицы) находятся на учете… Девочку вернули родителям, а на бездетную воровку амнистия не распространялась.

В прокуратуре есть свои следователи, и им тоже приходится быть знатоками. Иначе как расследовать дела об убийствах, взятках, крупных хищениях, приписках, бесхозяйственности, злоупотреблениях и десятки других, исключенных из милицейской тематики? И даже милицейских, если на то будет указание прокурора?…

Вот только кинематограф никак не раскачается показать настоящего следователя прокуратуры: ведь он не гоняется по аэропортам за вооруженным вокзально-поездным вором; не сидит сутками в засаде только для того, чтобы эффектно продемонстрировать приемы самбо - джиу-джитсу - каратэ и черт еще знает что; не стреляет, полусогнувшись и зажав пистолет двумя руками. Мне не стыдно признаться, что наши следователи этому и не обучены.

Да и чем поможет знание самбо, когда надо разоблачить не первой молодости матерого взяточника, разжиревшего чинушу, страдающего одышкой и не думающего убегать из кабинета, куда следователь пришел сделать обыск? Только что женщина заявила, что вручила вымогателю крупную сумму, предварительно переписав номера купюр. И вот знаток, сам далеко уже не мальчик, двигает мебель, перетаскивает сейф, заглядывает во все мыслимые и особенно немыслимые места, где может оказаться самая главная улика. А хозяин кабинета уже третий час возмущается «беззаконием», грозит всяческими карами и следователю, и «клеветнице»: называет все происходящее провокацией и упорно