Зачарованная Эви - Гейл Карсон Ливайн

– Ой! – воскликнул Чижик.

Наверняка она что-то принимает, чтобы добиться такого совершенства. Какие травы? Барвинок – для цвета глаз? Земляничный сок – для румянца? А еще?

А какая улыбка! Какие зубы! Я заморгала.

– Юный господин! – Голос у незнакомки оказался зычным, будто грудь у нее была размером с хороший дворец. – Говори, что у тебя на уме! Не медли!

– Добро пожаловать! – Я сделала реверанс, пожалев, что передник у меня такой простенький и весь в пятнах.

– Благодарю. – Она изящно кивнула. – Продолжай, юный господин.

Я вспомнила про Аидиу.

– Госпожа, это подождет. Прошу прощения. Мне нужно к раненой…

– Повторяю: продолжай, юный господин.

Вот настырная!

– Госпожа, да это не срочно…

Голос ее набрал силу.

– Продолжай!

Кто она такая? Я приложила максимум старания, чтобы обуздать свой строптивый нрав и проявить благовоспитанность.

– Меня зовут госпожа Эвора, для друзей просто Эви, а это юный господин Чизвик. – Так на самом деле звали Чижика. – Познакомиться с вами – большая честь для нас.

Она выпрямилась и стала еще выше.

– Я фея Люсинда.

Ничего себе!

Чижик поклонился.

Я снова сделала реверанс.

– А вы не могли бы пополнить мой запас пурпурины? И поделиться волосами единорога? Не даром, конечно, у меня есть деньги… – (Пурпурина – драконья моча, она так называется, потому что драконы писают пурпурным; лечит почти все, даже мучной мор, а в продаже ее в последнее время что-то не попадалось. Суп с волосами единорога – бесподобное средство от лихорадки.) – А еще буду рада чему угодно, что лечит царапины от ногтей огра, и чтобы хватило на великаншу.

Она меня словно не слышала.

– Пусть юноша произнесет свою реплику.

Чижик бухнулся на колени, сложившись будто марионетка.

– Эви, ты… – Кадык скакнул у него на шее вверх-вниз. – Ты выйдешь за меня замуж?

– Какая прелесть! – захлопала в ладоши женщина.

И это его тайна?! Он собрался погубить нашу дружбу?!

– Обожаю предложения руки и сердца! – Люсинда запрыгала на одной ножке. – И еще свадьбы и крестины! Стараюсь не пропускать. – Она восторженно стиснула кулачки. – Предложение руки и сердца – это ведь начало…

– Нет, Чижик, ну что ты. Но все равно спасибо, что спросил. – Я сунула в корзинку уксус вместе с предпоследним флакончиком пурпурины из своих запасов. – Мне надо бежать. – Однако меня задержало любопытство. – А почему ты решил на мне жениться?

– Просто… – Он поднялся. – Ты – это ты.

Неужели он думал, что я – которая есть я – скажу «да»? Он же прекрасно знает, как я отношусь к замужеству!

К тому же мне не верилось, что он и вправду в меня влюбился. Я, как его личная знахарка, поправила ему здоровье. Ему понравилось быть здоровым, а он решил, что ему нравлюсь я. Вот мой диагноз: воображаемая влюбленность. Это возрастное, само пройдет.

– И тебе можно будет не так много работать. – (Чижик был из богатой семьи.) – Но… – Он снова покраснел. – Давай сделаем вид, что я ничего не спрашивал.

– Почему ты не хочешь стать его женой?

Я подхватила корзинку.

– Это же Чижик.

Конечно, я его любила – как любила своего ручного кролика. Я даже не знала, как это, когда ты в кого-то влюблен. Мы были еще маленькие. Чижик, может, так и не считал, но я-то думала, что мы маленькие. И сомневалась, что когда-нибудь захочу за кого-то замуж. Но объяснять мне было некогда.

– Счастливо оставаться.

Мне и так предстояло два часа добираться до усадьбы Аидиу. Большинство великанских усадеб лежали на западе, возле Эльфийского Леса, но несколько имений раскинулись на пологих холмах неподалеку от Дженна.

– Настоятельно советую передумать. Если ты заупрямишься и решишь разбить сердце этого юноши, пеняй на себя.

У Чижика отвисла челюсть.

Я схватила вторую корзинку – с травами.

– Если я приму его предложение, нам обоим придется пенять на себя.

Нельзя же жениться, если ты не готов – и не уверен.

На миг Люсинда оторопела, а потом вдруг улыбнулась.

В голове у меня стало пусто. Плиточный пол кухни ушел из-под ног. Где-то затрещала ткань. Во рту стало тухло и противно, словно я съела белку, издохшую три дня назад. Челюсть у Чижика едва не вывихнулась. Он выдавил мое имя:

– Эви-и-и-и… у тебя шерсть на лице…

Такого я не ожидала услышать. Я подняла было руку, чтобы потрогать щеку, но замерла на полдороге и уставилась на руку. Она зарастала шерстью. Ногти стали длинные и грязные.

Меня едва не стошнило.

– Эви… Ты превратилась в огра!

Я посмотрела вниз, и мне открылась еще более ужасающая картина. Лиф моего платья лопнул, но завязки фартука уцелели и впились в живот. Я поскорее развязала их. Швы на обоих рукавах треснули. Юбки, только что достававшие почти до пола, теперь едва прикрывали колени. Я вмиг выросла на добрый фут! Ботинки, которые уже не закрывал подол, развалились. Я приподняла ногу: подошва просила каши.

Тошнота отступила, что удивительно. Но тут в животе заурчало. А ведь я плотно позавтракала.

А какой Чижик, оказывается, аппетитный: чуточку кособокий, потому что вечно задирает левое плечо, но это только добавляет ему очарования. А какие круглые щечки, какие сочные ушки (самая вкуснятина), безупречная шея и кожа того же оттенка, что у гуся на вертеле, когда его как раз пора поворачивать. Да, я вырастила его здоровеньким, как крестьянка скотинку. Холила и лелеяла…

Ай! Это еще что за мысли такие?!

Фея Люсинда наморщила лоб. Я, конечно, не знала, о чем она думает, но уловила возмущение. Чувства у нее так и шипели, будто внутри готовилась к драке целая толпа народу.

Откуда я это знаю? Чужие чувства всю жизнь оставались для меня китайской грамотой.

Ей не повредила бы доза моего сиропа из анютиных глазок, чтобы успокоиться. Может, тогда она превратит меня обратно.

– Позвольте предложить…

– Фея Люсинда! – заговорил Чижик. – Простите меня. Я просто устроил глупый розыгрыш. Мы часто подшучиваем друг над другом – так, по-приятельски.

Его чувства я тоже уловила. Он был перепуган. И у него ничего не болело. Странно: ведь он говорил мне, что мигрень не совсем прошла.

Фея разъярилась еще больше. Свирепо уставилась на Чижика. А его она в кого превратит?

И неужели он и правда пошутил?..