Цветок Фантоса. Романс для княгини - Наталия Фейгина

– Неплохое вино. Отчего же о нём не слышали в столице?

– Слышать-то, может, и слышали, – ответил Павел Алексеевич, – а пробовать навряд ли приходилось. Секрет лазуритовки знают только томалэ. Их девушки собирают ягоды, а мужчины делают вино. Делают для себя, и только здесь, в ресторане «У томалэ» можно угоститься этим удивительным напитком.

– Удивительный напиток, – согласился Виталион. – Мечта инуктора, – добавил он, сделав ещё глоток. – А что же вы его не пьёте, Павел Алексеевич? – спросил он после третьего глотка, заметив, бокал, наполненный до краёв красным вином.

– Это для вас, Виталион, синенькое в новинку, – ответил тот, мысленно досадуя на свою оплошность. – А мне, старику, больше рдеющее рденское по душе. Вот где терпкость, да букет, да крепость.

– Какой же вы старик, – улыбнулся юноша. – Вон господин Великий Инуктор куда старше будет, а за ним молодые с трудом поспевают. От упоминания Великого Инуктора по спине у Павла Алексеевича побежали мурашки, но ещё больше пугал тон, тон человека, который говорит о ком-то хорошо знакомом.

– А вы, Виталион, знакомы с Великим Инуктором? – спросил он, стараясь дрожью в голосе не выдать своего испуга. Блюстителей магического порядка побаивались все, но привлекать их внимание Павлу Алексеевичу не хотелось. А ведь достаточно пары неосторожных слов Виталиона…

– Издалека видел. Он иногда бывает у княгини, – ответил молодой человек после некоторой заминки.

– А я уж подумал, – сказал Павел Алексеевич, – что вы, Виталион, с ним близко знакомы.

Иллюзорный юноша усмехнулся, а мальчишка под иллюзией покраснел до ушей.

– Вы меня переоцениваете, Павел Алексеевич, – ответил он, – хотя иногда лучше переоценить человека, чем недооценить.

Павел Алексеевич вымученно улыбнулся, чувствуя, что беседа свернула в опасное русло. Но, прежде чем он успел сменить тему, Виталион, ещё раз пригубив лазуритовку, поднялся.

– Прошу прощения, Павел Алексеевич, но я должен вас покинуть. Мне пора домой.

– Помилуйте, Виталион, – возопил тот, поскольку на этот вечер был запланирован ещё и визит к очаровательной мадам Каро, – время ещё совершенно детское.

– Дети не могут оценивать последствия своих поступков, – глубокомысленно ответил Виталион. – Потому им нужны наставники и опекуны, – на последнем слове он сделал ударение, словно напоминая Павлу Алексеевичу о его собственных опекунских обязанностях. – Взрослые же люди в состоянии сами сопоставлять свои действия и их последствия, и я, как человек взрослый, полагаю, что сейчас мне самое время ехать домой. Честь имею.

Он поклонился, и уверенной походкой направился к выходу.

– Всего доброго, Виталион, – крикнул ему вслед Павел Алексеевич, и под нос себе добавил, – взрослый ты наш.

Тирада Виталиона его и в самом деле позабавила, поскольку вся история человечества являет собой нескончаемую череду примеров того, что взрослые люди либо плохо представляют последствия своих действий, либо игнорируют их. Но философствовать было некогда, и он махнул рукой Розе, глазами указав на Виталиона. Сам Павел Алексеевич, оставаясь равнодушным к чарам красавицы, не раз с восхищением наблюдал, как она манипулирует и юнцами, и вошедшими в возраст мужами, не раз пользовался её умением. Вот и сейчас он, пряча в седеющих усах усмешку, предвкушал, как поздравит Виталиона с возвращением.

Тем временем девушка спустилась со сцены и через весь зал направилась за молодым человеком. Она почти уже догнала его, но из-за последнего столика, одного из тех, где сиживали господа офицеры в дни перед выдачей жалования, когда состояние финансов не позволяло им располагаться ближе к сцене, поднялся молодой человек. В полутьме зрительного зала Павел Алексеевич не мог разглядеть его лица, но готов был поспорить, что это корнет Слепнёв. Афиноген Слепнёв, которому от родителей не досталось ничего, кроме звучного имени, был одним из завсегдатаев «У томалэ» и одним из самых преданных поклонников Розы. Он не упускал случая обратить на себя внимание красавицы, но, поскольку карманы корнета вечно были пусты, привлечь её подарками не получалось и приходилось прибегать к другим способам. Вот и сейчас он загородил собой проход, видимо, требуя поцелуй в качестве выкупа. Такие шутки здесь были нередки, но Павел Алексеевич нахмурился. Не хватало ещё, чтобы из-за притязаний Афиногена Виталион ускользнул от юной томалэ. Но ещё сильней он нахмурился, увидев, что его гость вернулся, чтобы помочь красавице. Со стороны противостояние смотрелось забавно: протеже княгини рядом с рослым офицером выглядел, словно карликовый пудель рядом с овчаркой. Но прежде, чем Павел Алексеевич успел подняться из-за стола, чтобы вмешаться, стычка закончилась. Виталион снова двинулся к выходу, Роза пошла за ним, а корнета усадили на место соседи по столику.

У самых дверей Виталион с Розой остановились. Судя по всему, девушка уговаривала молодого человека остаться и даже взяла за руку, предлагая погадать. Гадания Розы никогда не сбывались, но какое это имело значение, если они давали возможность почувствовать на ладони нежные прикосновения тоненьких пальчиков. На этот раз уловка, должно быть, не сработала, потому что молодой человек сам перехватил руку девушки и принялся рассматривать запястье, что-то говоря при этом. Радх, входя в зал, буквально налетел на стоящую пару и остановился, заговорив с Виталионом весьма решительно.

Павел Алексеевич вышел из-за стола и двинулся выручать гостя. Тот был человеком новым и вполне мог попасть в неприятную историю, а виноватым оказался бы Павел Алексеевич, пригласивший его сюда. С другой стороны, было бы полезным заручиться благодарностью протеже княгини.

Однако прежде чем Павел Алексеевич успел пересечь зал, положение разрешилось: юноша снял с руки перстень и передал его томалэ, после чего покинул зал. Следом за и ним Радх увел Розу, оставив гостей обсуждать странную сцену.

Павел Алексеевич подумал, что сегодня же вечером по городу разнесутся слухи один невероятней другого. С одной стороны, это хорошо, потому что ими можно будет воспользоваться, чтобы надавить на посланца княгини. Но с другой стороны, было в этом что-то подозрительное. Ох, не прост этот мальчишка, ох, не прост.

Прошла уже без малого сотня лет с тех пор, как указом императора томалэ «прикрепили» к земле. Томалэ осели и зажили безбедно, сменив конокрадство на коневодство, но не остепенились. Их пёстрые, похожие на кибитки, домики, беспорядочно толпились на окраине Версаново, дразня чопорных версановцев яркими красками и звонкими голосами обитателей. В свою очередь томалэ не жаловали соседей, деля чужаков на две категории: «барашков» – тех, с кого можно и нужно «стричь шерсть», и «волков» – тех, кого следует опасаться.

Заметив богато одетого юношу, почти мальчика, сидевшего за столиком у самой сцены, Радх отнёс его к «барашкам». В Версаново редко появлялись новые лица, ещё реже появлялись они «У томалэ». И не надо было быть прорицателем, чтобы понять, что этот изящный незнакомец – тот самый представитель княгини Улитиной, приезда которого с любопытством ждал весь город. Но в том, что Радх спел только одну песню вместо обычных двух-трёх, виноват был вовсе не короткий обжигающий взгляд карих глаз незнакомца, а шестилетний Гир, пробиравшийся к сцене. Закончив петь, Радх перехватил мальчишку.