Благородный Дом. Книга 1. На краю пропасти - Джеймс Клавелл

А Пагмайр вернулся к американцу.

– Какое тело! – проговорил Блицманн, глядя ей вслед.

– Это… это известная всем потаскушка, – презрительно ухмыльнулся Пагмайр. – Господи, ну поторопились бы они, что ли, с едой! Просто умираю, как есть хочется.

– Она проститутка? – уставился на него Блицманн.

– Здесь никогда не знаешь наверняка, – вполголоса добавил Пагмайр. – Удивляюсь, что Шитэ Чжун пригласил ее. А вообще-то, не думаю, что это его сильно заботит теперь, когда рыцарское звание оплачено и присвоено. Несколько лет назад Орланда была подругой одного приятеля, но вернулась к старым привычкам и стала пробавляться на стороне. Приятель поймал ее на этом и дал хорошего «П».

– Дал хорошего «П»?

– Дал Пинка – выгнал.

Блицманн никак не мог оторвать от Орланды глаз.

– Господи, – пробормотал он. – Не знаю, как насчет хорошего «П», но я, черт возьми, уверен, что дал бы ей кой-чего хорошего.

– Здесь дело лишь в деньгах, но могу тебя уверить, старина, с ней связываться не стоит. В койке Орланда никуда не годится. Уж я-то знаю. И потом, как в наше время угадаешь, кто там был до тебя, а? – Глядя на вытянувшееся лицо американца, Пагмайр рассмеялся. – Сам я после первого раза уже на нее не заглядывался. А ты, если хочешь макнуть фитилек, лучше предохраняйся.

* * *

Только что приехавший Данросс вполуха слушал Ричарда Квана, который разглагольствовал о том, какие заключил договоренности, чтобы остановить отток вкладчиков, и какие подлецы те, кто распространяет грязные слухи о «Хо-Пак».

– Совершенно согласен, Ричард. – Данроссу нужно было пройти к делегации парламентариев, стоявших в дальнем углу зала. – Ублюдков вокруг действительно хватает. Прошу прощения…

– Конечно, тайбань. – Тут Ричард Кван заговорил с ним вполголоса, и, несмотря на все старания, беспокойства ему скрыть не удалось: – Мне, может быть, потребуется помощь.

– Конечно. Все, что угодно, только не деньгами.

– Ты не мог бы замолвить за меня словечко Джонджону в «Вик»? Он…

– Он ничего не сделает, и ты знаешь это, Ричард. Твой единственный шанс – один из твоих китайских друзей. Как насчет Улыбчивого Цзина?

– Ха, этот старый жулик – да я не стану просить у него ни цента его грязных денег! – презрительно фыркнул Ричард Кван. Улыбчивый Цзин отступился от их соглашения и отказался одолжить денег – или открыть кредит. – По этому старому жулику тюрьма плачет! У него тоже сейчас отток вкладчиков, но так ему и надо! Я считаю, что все начали коммунисты, они пытаются нас всех разорить. Банк Китая! Ты слышал об очередях в «Вик» в Сентрал? А в «Блэкс» еще больше. Банк Восточной Азии и Японии старика Тока Большое Брюхо разорился. Завтра он уже не откроется.

– Господи, ты точно знаешь?

– Он мне звонил сегодня вечером – просил двадцать миллионов. Цзю ни ло мо, тайбань, если нам всем не помогут, обанкротится весь Гонконг. У нас… – Тут в дверях он увидел Венеру Пань под руку с Четырехпалым У, и сердце его замерло.

Сегодня вечером малышка рвала и метала, когда он приехал без обещанного норкового манто. Венера то рыдала, то вопила, ама ее причитала. Женщины не приняли объяснений, что подвел меховщик, и этому не видно было конца, пока он не пообещал, что уж до скачек преподнесет обещанный подарок точно.

– Ты поведешь меня к Шитэ?

– Жена передумала. Теперь она идет туда, так что не могу. Но потом мы пойдем…

– Потом у меня уже не будет сил! Сначала ты являешься без подарка, а теперь я не могу пойти на банкет! Где аквамариновая подвеска, что ты обещал мне в прошлом месяце? Куда делась моя норка? Могу поспорить, она на плечах у твоей жены! Айийя, моя парикмахерша дружит с ее парикмахершей, и я скоро узнаю, так ли это. Ох, горе, горе, горе, на самом деле ты больше не любишь свою Дочку. Мне придется убить себя или принять приглашение Четырехпалого У.

– Што?

Ричард Кван вспомнил, как его чуть удар не хватил, какими он разражался тирадами, как бесновался и кричал, что заплатил за ее квартиру целое состояние, что на ее туалеты тратит тысячи долларов в неделю, и как она… О, чего она только не наговорила, как буйствовала и вопила в ответ!

– А как насчет изъятия вкладов из банка? Ты платежеспособен? А мои сбережения? С ними все в порядке, хейя?

– Айийя, жалкая ты шлюха, какие сбережения? Сбережения, что я вкладываю туда за тебя? Ха! Конечно, с ними все в порядке. Они сохраннее, чем в Банке Англии!

– Горе, горе, горе, у меня теперь ни единого пенни. Твоя бедная нищая Дочка! Мне придется торговать собой или совершить самоубийство. Да, именно так! Отравлюсь – вот что я сделаю! Думаю, я приму смертельную дозу… аспирина. А Пу, неси аспирин!

Он стал просить и умолять, и в конце концов она смилостивилась, позволив ему спрятать аспирин. Кван пообещал примчаться на квартиру сразу после банкета, а теперь у него чуть глаза не вылезали из орбит, потому что в дверях стояла Венера Пань под руку с Четырехпалым У. Оба выглядели великолепно: он – раздувшийся от гордости, она – притворно-скромная и невинная, в платье, за которое Кван только что заплатил.

– Что случилось, Ричард? – удивился Данросс.

Ричард Кван пытался что-то сказать, но не смог, а лишь направился нетвердой походкой к жене, которая оторвала злобный взгляд от Венеры Пань и обратила его на супруга.

– Привет, дорогая, – пролепетал Кван, не чуя под собой ног.

– Привет, дорогой, – мило отвечала Май-лин. – Кто эта шлюха?

– Которая?

– Вон та.

– А разве это не… Как бишь ее?.. Звезда ТВ?

– А разве это не Пань Слабая на Передок, звезда ВБ – венерических болезней?

Он сделал вид, что смеется вместе с женой, а на самом деле ему хотелось рвать на себе волосы. Тот факт, что его нынешняя любовница пришла с кем-то другим, будет отмечен в Гонконге всеми. Все сочтут это верным признаком того, что «Хо-Пак» идет ко дну. Что ж, скажут люди, она поступила мудро, оставив тонущую джонку ради безопасного убежища. А хуже всего то, что Венера Пань пришла с его дядей, Четырехпалым У. Это сигнал: все богатство У изъято из «Хо-Пак» и, скорее всего, Ландо Мата и золотой синдикат последовали примеру Четырехпалого. Все цивилизованные люди, от которых что-то зависит, уверены: теперь, когда умер Контрабандист Mo, главным по контрабанде стал У. Горе, горе, горе! Беда никогда не приходит одна.

– А? – устало переспросил он. – Что ты сказала?

– Я спросила, выйдет ли Тайбань от нашего имени на «Викторию»?

Он перешел на кантонский, потому что рядом были европейцы:

– К сожалению, этот сын шлюхи сам влип. Нет, он нам не поможет. Мы в большой беде, хоть и не виноваты. День был ужасный, если не считать одного: у нас сегодня хорошая прибыль. Я продал все акции Благородного Дома.