Дурная кровь - Роберт Гэлбрейт

– Зараза! – вырвалось у нее; резко развернувшись, она заспешила обратно по улице, на ходу доставая из кармана мобильник.

По ее сведениям, в отель «Стаффорд» был другой вход – через Грин-парк. Мало того что она опаздывала, ее к тому же посетило жуткое подозрение. Почему Оукден так настаивал на том, чтобы встретиться именно в этот вечер? И почему встреча была назначена именно в этом баре, так близко к месту чествования отца Страйка? Знал ли Страйк, что происходит совсем рядом и чем это чревато?

Она набрала его номер, но Страйк не снял трубку. Не замедляя хода, Робин стала печатать:

Поскольку опоздание составляло уже пять минут, Робин перешла на бег трусцой и тут же поняла, что впервые за годы общения со Страйком упомянула отцовство Рокби. Добежав до Грин-парка, она издалека увидела, что у черного хода дежурит полисмен, который вместе с двумя швейцарами в шляпах-котелках вежливо, но настойчиво разворачивает двух репортеров с профессиональными фотокамерами.

– Не сюда, извините, – говорил полисмен. – Сегодня здесь закрыто. Если вам в отель, пройдите к главному входу.

– Что тут творится? – требовательно спросил мужчина в костюме, держащий за руку красивую азиатку в китайском платье с высоким воротом. – У нас забронирован столик на ужин! Почему нам не дают пройти?

– Извините, пожалуйста, сэр, но в «Спенсер-Хаусе» проводится мероприятие, – объяснил швейцар, – и полиция требует, чтобы мы никому не разрешали таким образом срезать путь.

Двое репортеров с камерами выругались, развернулись и затрусили в обратную сторону, откуда только что прибежала Робин. Когда они проходили мимо нее, она опустила голову, радуясь, что надела ненужные очки, поскольку пару лет назад во время одного судебного процесса ее фотография появилась в СМИ. Это смахивало на паранойю, но Робин опасалась, что газетчики рвутся в «Стаффорд» не для того, чтобы срезать путь к Рокби, а для того, чтобы подобраться к не желающему его знать сыну.

После ухода репортеров швейцар пропустил женщину в китайском платье и ее спутника, а затем, окинув наметанным взглядом Робин и, очевидно, поняв, что перед ним не журналистка, позволил пройти через ворота во внутренний двор, где под уличными обогревателями курили хорошо одетые посетители бара. Посмотрев на свой мобильный и не увидев ответа от Страйка, она устремилась вверх по лестнице, ведущей в «Американский бар».

Это было удобное элегантное помещение, оформленное темным деревом и кожей; с потолка свисали вымпелы и бейсболки многих американских штатов и университетов. У стойки Робин сразу заметила одетого в костюм Страйка, чье угрюмое лицо подсвечивалось бликами от многочисленных бутылок.

– Корморан, я только…

– Если ты хочешь сказать, что поблизости находится мой отец, – сухо заметил Страйк, – то я в курсе. Пусть этот мудила не думает, что мне ума не хватило раскусить его подлянку.

Робин бросила взгляд в дальний угол. Там сидел Карл Оукден, широко расставив ноги и положив руку на спинку кожаного сиденья. Он явился в костюме, но без галстука и всем своим видом показывал, что в этой заокеанской обстановке чувствует себя как рыба в воде. Своими близко посаженными глазами и узким лбом он все еще напоминал мальчишку, который много лет назад разбил хрустальную чашу матери Роя.

– Иди поговори с ним. Он жрать хочет, я возьму меню, – вполголоса скомандовал Страйк. – Мы как раз дошли до Стива Даутвейта. Подумать только: Дороти всегда считала его подозрительным типом.

Направляясь к Оукдену, Робин молилась, чтобы Страйк проявил выдержку. Однажды она видела, как он вышел из себя во время разговора со свидетелем, и совершенно не жаждала повторения.

– Мистер Оукден? – подойдя, спросила она с улыбкой и протянула руку. – Я Робин Эллакотт, мы с вами общались по электронной почте…

– Знаю.

Оукден медленно повернул голову и с усмешкой оглядел Робин с ног до головы. Протянутую ему руку он оставил без внимания, и Робин поняла, что это сделано с умыслом. Решив не показывать, что его оскорбительное намерение истолковано верно, Робин сбросила плащ.

– Хороший бар, – доброжелательно заметила она, садясь напротив. – Никогда здесь раньше не бывала.

– Обычно приглашает вас куда подешевле, да? – спросил Оукден.

– Корморан только что мне сказал, что вы помните рассказы вашей мамы о Стиве Даут…

– Лапушка моя, – перебил ее Оукден, который по-прежнему сидел развалясь, – сколько раз вам повторять: я не заинтересован, чтобы мне подсовывали секретарш или помощниц. Разговаривать я буду только с ним – или ни с кем.

– На самом деле мы с Кормораном…

– Кто бы сомневался, – ухмыльнулся Оукден. – Думаю, ему теперь от вас не отделаться, я угадал?

– Простите?

– Вас же порезали при попытке выполнить мужскую работу. – Поднося к губам коктейль, Оукден взглядом указал на ее предплечье. – Попытайся ваш босс указать вам на дверь, вы же как пить дать его засудите, да так, что мало не покажется.

Оукден, который, судя по всему, основательно подготовился к встрече с частными сыщиками, в открытую упивался своим хамством. Единственное, что можно было предположить: этот мошенник возомнил, будто Робин, позарез нуждаясь в его информации, проглотит любую обиду. Казалось, он вознамерился извлечь из этой встречи максимум удовольствия: на халяву поесть и выпить, да еще покуражиться над девицей, которая определенно не посмеет уйти. Робин даже стало интересно, в какое он обратился издание или фотоагентство с предложением заманить Страйка в злачное место поблизости от зала, где организовано чествование, и какой сорвет куш, если поможет заснять Страйка, публично унижающего отца, или записать злые и хлесткие высказывания детектива, пригодные для цитирования.

– Держите. – Страйк бросил на стол два меню в кожаных папках и уселся.

Принести хоть какой-нибудь напиток для Робин он не догадался. Оукден взял меню и стал неторопливо читать; он получал видимое удовольствие, заставляя их ждать.

– Я съем клубный сэндвич, – сказал наконец Оукден, и Страйк подозвал официанта.

Сделав заказ, он повернулся к Оукдену и возобновил беседу:

– Итак, вы говорили, что ваша мать считала Даутвейта…

– О да, она, бесспорно, находила в нем мужское обаяние, – сказал Оукден. Его взгляд, как заметила Робин, все время возвращался к дверям: он определенно ждал, что в бар с минуты на минуту ворвутся фоторепортеры. – Прощелыга, вы же понимаете. Заигрывал с девками в регистратуре. Старуха говорила, он не пропускал ни одной юбки. Медсестра – та в его присутствии просто впадала в эйфорию и так далее.

Робин вспомнила резвящийся черный скелет в тетради Тэлбота и слова, написанные, по версии Кроули, рядом с фигурой смерти: Фортуна говорит, что Паллада, Церера, Веста и Кит – это БАГРЯНЫЕ ЖЕНЩИНЫ, восседающие ВЕРХОМ НА ЗВЕРЕ…