Собрание сочинений - Лидия Сандгрен

Как всякого мучимого совестью человека, Густава тянуло исповедаться, Фредерика смотрела на него долго и пристально, чем и вытащила из него правду: Сесилия позвонила ему за пару лет до того, и с тех пор они снова поддерживают контакт. Ничего больше он сообщать не хотел, а Фредерику это так потрясло, что на подробностях она не настаивала.

Вскоре и у неё дома в Копенгагене раздался телефонный звонок.

– Привет, давно тебя не слышала, – произнёс глубокий и хрипловатый голос. – Это Сесилия Берг.

С тем же успехом она могла сказать «это я» – приветственную фразу, которую они практиковали с Мартином и Густавом задолго до появления телефонных дисплеев. И, прижав трубку к плечу ухом, Фредерика изрекла «да, это я» – как нечто естественное и единственно возможное в качестве ответа.

* * *

Фредерика приготовила ужин и выделила им по комнате. С родительской авторитарностью отобрала всю грязную одежду и, посмотрев в темнеющее небо, сказала, что сушить надо в подвале, а не на улице, потому что будет дождь. Записала адрес Сесилии на двух бумажках и дала каждому свою – как детям, которые могут потеряться, чтобы какой-нибудь взрослый в этом случае помог им найти дорогу домой. Потом она отправила их спать, обеспечив фланелевыми пижамами.

Ракель проснулась от звуков грозы. Часы вроде бы показывали половину четвёртого. Она встала с кровати и вышла во двор. Над полями висело низкое тёмно-фиолетовое небо. Из тучи ударила молния, а вслед за ней прогрохотали громовые раскаты. Начался дождь, сначала упали отдельные капли, а потом ливень быстро набрал силу, вода барабанила по крыше и вколачивала в землю дорожную пыль. Ветер дул к морю, шторм пронесётся по заливу и доберётся до Швеции. Молния снова рассекла горизонт зигзагом, и мир снова сотрясся от сильного грохота.

Вернувшись в комнату, Ракель сдвинула все подушки к изголовью и села в кровати, положив на колени компьютер и Ein Jahr. Струи дождя стекали по стёклам, а в глаза бил свет прикроватного светильника. Осталось всего несколько страниц.

42

Пока звучали сигналы, сердце Мартина не билось. А как только он решил нажать на отбой, в трубке раздался мягкий британский английский. Мартин рухнул на ближайшую скамейку рядом с девушкой-подростком. Та метнула на него из-под утяжелённых ресниц одновременно скептический и утомлённый взгляд, явно думая, что он настолько пьян, что не смог удержаться на ногах. Он открыл было рот, чтобы сказать девице, что не намеревался садиться, но подумал, что ситуацию это не поправит.

Из-за этой интермедии он пропустил начало, но человек, судя по всему, его знал и ждал его звонка.

– Сожалею, но, кажется, я неточно помню ваше имя, – произнёс Мартин. У него кружилась голова. Он пил воду в ресторане? Или только вино? Надо купить воду в киоске. Хотя в поезде должен быть вагон-ресторан. Он купит там воду, выпьет и попробует уснуть.

– Это Стефан, – ответил англичанин, – Стефан Веллтон. Мартин, я очень рад, что вы позвонили…

Мартин попытался объяснить, что нашёл номер в записной книжке Густава, но его английский, похоже, пришёл в полную негодность, он говорил, словно действовал в темноте на ощупь. В голове ни с того ни с сего зазвучал французский, лаконичный и правильный, как в учебнике. J’ai trouvé votre numéro dans le carnet d’adresse [248]. Стефан делал вид, что эта словесная каша вполне удобоварима, и повторял I see, I see [249]. Сказал, что приезжает в Швецию завтра утром, на похороны. Хочет посетить Гётеборг, потому что это родной город Густава. Он там никогда не был. Они могут увидеться? Давно пора это сделать, пусть и при таких трагических обстоятельствах. Густав так много о нём рассказывал. Он будет жить в отеле «Эггерс», это ведь где-то в центре, да? Хорошо, договорились, завтра созвонимся насчёт времени.

На перрон выкатил грохочущий поезд. Со свистом открылись двери. Мартин поискал портфель, но вспомнил, что не взял его, после чего приступил к следующей задаче, которую поставила пред ним жизнь, – к поискам своего вагона и места.

* * *

Когда следующим утром Мартин проснулся, солнце уже взошло. Первым делом он проверил мобильный, но дети не звонили, только от Ракели пришла вечером эсэмэска: тут хаос с поездами, но на похороны приедем.

Тикали настенные часы, пока он запихивал в себя чёрный кофе и кусочек хрустящего хлебца с маслом. На полу в прихожей ждали газеты. За окном сверкало небо, голубое, как яйцо дрозда. День будет жарким. Отличный день для пляжа, Мартин Берг. Или для очаровательной дачи, нуждающейся в лёгкой реновации. Или он может предпочесть великие дела и отправиться на работу! Но что он там будет делать? Что полезного способен совершить издатель Мартин Берг? Продавай к чёртовой матери, продавай! Пусть его поглощает огромное и мощное издательство со всеми интернет-ресурсами, аудиокнигами и продвижением «Амазона» на шведском рынке! Кто сегодня читает качественную художественную литературу, а не попсовый научпоп?

Найди блогера, способного регулярно выдавать по сто пятьдесят тысяч слов о любви, или как назвать ту пустоту, что переполняет человеческие тела ночью?

Он захотел позвонить Густаву. Мгновенное желание, а потом мысль: нет, сейчас всего семь, ещё слишком рано.

В лучах утреннего солнца Мартин исследовал содержимое винного шкафа. Неожиданные бутылки оказались неожиданно пустыми. Элис, маленький эльф! Воровал и химичил, рассчитывая, что никто не заметит. Хоть бы воду не доливал до нужного уровня, как обычно делают новички. Но бутылка виски оказалась на удивление тяжёлой, и напиток был цвета янтаря. Вытаскивая из холодильника лёд, он уронил несколько кубиков на пол. Хотел плюнуть и оставить их там, но подумал, что, когда лёд растает, останутся некрасивые пятна, и, опустившись на четвереньки, пошарил по углам и всё тщательно собрал. Виски опрокинулся в глотку маленьким шершавым солнцем. Сколько нужно времени, чтобы стать алкоголиком? Если пить всерьёз? У него в этом плане хорошие гены: дед по отцу умер с максимальным промилле в крови, не успев отскочить от железной балки в порту. А алкогольная траектория Густава формировалась по образцу материнской. Мартин помнил затуманенный взгляд и рассеянную улыбку Марлен фон Беккер. И тем не менее это она хоронит сына. Мать у гроба собственного ребёнка, ей непременно нужно будет подкрепить силы рюмочкой – кто её за это осудит? Дрожащие пальцы демонстративно отвинтят пробку на бутылке водки. И никто не вспомнит деда, невезучего брата, члена достойного семейства судовладельцев, который безветренным утром вышел в море на яхте