Ураган. Книга 2. Бегство из рая - Джеймс Клавелл

Его взгляд протянулся за Старый город в далекие просторы пустыни. Он вспоминал те несколько раз, когда пересекал порог пустыни ночью, иногда с Мануэлой, иногда один, просто уходил туда и слушал. Слушал что? Тишину, ночь, звезды, перекликавшиеся друг с другом? Пустоту? «Ты слушаешь Бога, – говорил ему мулла Хусейн. – Как такое может быть доступно неверному? Ты слушаешь Бога». – «Это ваши слова, мулла, не мои».

Странный человек, спас мне жизнь, я спас жизнь ему, чуть не погиб из-за него, потом опять спасся, потом всех нас в Ковиссе освободил. Черт, он же знал, что мы улетаем из Ковисса навсегда, я в этом уверен. Почему он отпустил нас – нас, Великого Сатану? И почему он постоянно твердил мне, чтобы я поехал и встретился с Хомейни? Имам не прав, не прав совсем.

Что такое со всем этим, что засело у меня в печенках?

Это неуловимое «там», что-то в этой пустыне, что существует именно для меня. Совершенный покой. Абсолют. Он только для меня – не для детей, не для Мануэлы, не для моих родителей, ни для кого вообще – только для меня… Я никому не смогу это объяснить, меньше всех Мануэле, не больше, чем я мог бы объяснить ей, что произошло в мечети в Ковиссе или потом на допросе.

Черт, мне нужно побыстрее выбираться отсюда, или я погиб. Простота ислама все как будто делает таким ясным и идеальным, и все же…

Я Конрой Старк, техасец, вертолетчик, у меня чудесная жена и чудесные дети, и этого должно бы быть достаточно, клянусь Создателем! Разве нет?

Встревоженный, он перевел взгляд на Старый город, его минареты и стены уже краснели в лучах заходящего солнца. За городом лежала пустыня, а за ней – Мекка. Старк знал, что Мекка в той стороне, потому что видел, как сотрудники больницы, врачи, медсестры и все остальные опускались на колени для молитвы головой именно в ту сторону. Мануэла снова вышла на веранду, нарушив модель, по которой текли его мысли, села рядом с ним и отчасти вернула его к действительности.

– Они шлют тебе свою любовь и спрашивают, когда мы приедем домой. Было бы хорошо их навестить, как ты думаешь, Конрой?

Она увидела, как он рассеянно кивнул, мыслями не с ней, потом взглянула туда, куда смотрел он, не увидев там ничего особенного. Просто заходящее солнце. Черт подери! Она скрыла тревогу. Он поправлялся замечательно, но он не был прежним. «Не волнуйся, Мануэла, – успокаивал ее док Натт, – вероятно, это шок от осознания, что в тебя ударила пуля, первый раз всегда бывает несколько травматичным для психики. Этот шок и еще Дюбуа, Том, Эрикки, и все это ожидание, и тревога, и неизвестность. Мы все как на сковородке, ты, я, все вокруг, мы напряженно ждем, не вполне понимая, чего именно. Это всех нас достает, и каждого по-своему». Тревога тянула Мануэлу на дно. Чтобы скрыть ее, она облокотилась на перила, глядя на море и лодки в нем.

– Пока ты спал, я разыскала дока Натта. Он говорит, что ты можешь выписываться через несколько дней, хоть завтра, если это будет необходимо, но месяц или два тебе нужно поберечь себя. За завтраком Ноггер рассказал мне, что ходит слух, будто мы все получим отпуск не меньше месяца и полностью оплаченный. Разве это не здорово? С этим отпуском и с твоим больничным у нас будет полно времени, чтобы съездить домой, а?

– Конечно. Отличная идея.

Она помолчала нерешительно, потом повернулась и спросила:

– Что тебя гнетет, Конрой?

– Я не уверен, милая. Чувствую я себя хорошо. Это не грудь. Я не знаю.

– Док Натт говорил, что ты обязательно будешь ощущать себя по-настоящему странно какое-то время, недолго совсем, дорогой, и Энди сказал, что есть большая вероятность, что никакой инспекции не будет и что грузовые самолеты точно будут завтра в полдень. Мы тут ничего не можем поделать, ты больше ничего не можешь сделать… – Телефон в палате зазвонил, и она пошла взять трубку, продолжая говорить на ходу: – Никто из нас не может сделать ничего сверх того, что мы уже делаем. Если мы выберемся, мы вместе с нашими вертолетами, я знаю, что Энди тогда достанет Касиги вертолеты и людей… Алло? О, привет, дорогой…

Старк услышал короткое «ох» и молчание, сердце его дало перебой, потом она взорвалась, полная возбуждения, и крикнула ему из комнаты:

– Это Энди, Конрой, это Энди! Ему позвонил Марк Дюбуа, он в Ираке на каком-то корабле, он и Фаулер, они сделали вынужденную посадку, но никаких проблем, на каком-то танкере, и они в Ираке и оба живы-здоровы… О Энди, это просто здорово! Что? О, конечно, он в порядке, и я ему… Но что насчет Касиги?.. Погоди ми… Да, но… Конечно. – Она повесила трубку и заторопилась обратно. – От Касиги пока ничего. Энди сказал, что очень спешит и позвонит позже. О Конрой… – Теперь она опустилась на колени рядом с ним и обняла его, но очень бережно; слезы счастья катились у нее из глаз. – Я так переживала за Марка и старину Фаулера, я боялась, что они погибли.

– И я тоже… Я тоже. – Он чувствовал гулкие удары ее сердца, его сердце тоже колотилось, и часть груза спала с его души; здоровой рукой он крепко прижимал жену к себе. – Черт подери, – бормотал он, едва в состоянии выговаривать слова, – ну, давай же, Касиги… Касиги, давай…

УПРАВЛЕНИЕ КОМПАНИИ В ЭЛЬ-ШАРГАЗЕ. 18:18. Гэваллан стоял у окна кабинета, глядя, как официальная машина Ньюбери с трепыхающимся на ветру маленьким «Юнион Джеком» свернула в ворота. Машина быстро покатила по дороге вдоль периметра аэропорта к фасаду его здания – водитель в униформе, две фигуры на заднем сиденье. Он слегка кивнул себе. Открыв кран над раковиной для мытья рук, он плеснул себе в лицо немного холодной воды и вытерся.

Дверь открылась. Вошел Скот, рядом с ним стоял Чарли Петтикин. Оба были бледны.

– Спокойно, – сказал Гэваллан, – заходите. – Он вернулся к окну, стараясь выглядеть невозмутимым, и встал там, вытирая полотенцем руки. Солнце висело над самым горизонтом. – Не стоит ждать здесь, мы выйдем и встретим их снаружи. – Он твердо прошел первым по коридору. – Здорово получилось с Марком и Фаулером, правда?

– Чудесно, – кивнул Скот, голос его звучал сдавленно, несмотря на решимость сохранять самообладание. – Десять птичек из десяти, отец. Лучше не бывает. Десять из десяти.

Они прошли по коридору, вышли в фойе.

– Чарли, как поживает Паула?

– Она… хорошо, Энди. – Петтикин был поражен хладнокровием Гэваллана и изрядно ему в этом завидовал. – Она… она вылетела в Тегеран час назад, не думает, что вернется раньше понедельника, хотя, может, и завтра.

Будь проклят этот «Шамал»! – думал Чарли, чувствуя себя несчастным. Он все разрушил. Я знаю, что робкому сердцу красавицу не завоевать, но что я, черт побери, могу поделать?! Если они зацапают наши вертолеты, «С-Г» вылетит в трубу, работы не будет, сбережений у меня почти нет. Я гораздо старше ее и… А-а, да пошло оно все к черту! По-своему, хоть это глупо и убого, я даже рад: теперь я не смогу исковеркать ей жизнь, да и в любом случае она была бы сумасшедшей, если бы сказала «да».

– Паула в порядке, Энди.

– Она славная девушка.