Коллеги - Лариса Уварова

— Не угодно вам заткнуться, месье? — в тон ему огрызнулась Анна.

— Нет, не угодно, — с вызовом ответил Воронцов. — А что вы так смущаетесь? В наше время вовсе не обязательно называться мадам, чтобы удовлетворять свои м‑м‑м… интимные потребности. Насколько мне известно, и мадемуазели сейчас так делают, спросите хоть ее, — он небрежно кивнул в сторону Лилечки.

Лилечкины щеки немедленно покраснели, на глазах показались слезы. Еле сдерживая подступающие к горлу рыдания, она выскочила из кабинета.

— Ну что, довольны? — сухо спросила Анна. — Хотели ее до слез довести? Добились своего, поздравляю.

— Да нет, — не менее сухо отозвался Воронцов, неожиданно перейдя на «ты», — хотел бы я вот так же довести до слез тебя. Вот тогда я по‑настоящему был бы доволен.

— Сожалею, что тебе это не удалось, — буркнула Анна. — В следующий раз предупреди меня, я запасусь луком, а то без него, боюсь, поплакать не получится.

— Ну, это мы еще посмотрим, — процедил Сергей сквозь зубы.

— Что, открытый вызов? — усмехнулась она. — Это прогресс! До сих пор ты, кажется, предпочитал делать пакости исподтишка.

Сергей уже открыл рот, чтобы сказать что‑то в высшей степени невежливое, как вдруг в приоткрытую дверь просунулась голова прехорошенькой секретарши шефа Соньки, которая, по слухам, выполняла свои секретарские обязанности круглые сутки и получала за это немалые сверхурочные — она то и дело появлялась в дорогих обновках.

— Анна, зайдите, пожалуйста, к Борису Алексеевичу.

— Хорошо, уже иду, — откликнулась Анна, но, дойдя до двери, остановилась, указала на нее рукой и язвительно сказала Воронцову:

— Только после вас, коллега.

Тот мрачно усмехнулся и медленно, словно бы с неохотой, сполз со стола. Его не выгоняли — он сам, с чувством собственного достоинства, покидал этот кабинет, где ему просто‑напросто скучно оставаться. По крайней мере, вид у него был именно такой. Дойдя до двери, возле которой стояла Анна, он неожиданно отвесил ей поклон и щелкнул каблуками, как гусар, приглашающий даму на танец.

— Еще увидимся, — пообещал Воронцов и, обворожительно улыбаясь, сделал ручкой.

Не в силах больше сдерживаться, Анна с грохотом захлопнула дверь. Последнее, что она слышала, направляясь по коридору к кабинету шефа, это издевательский смех Ворона.

Вопреки обыкновению, Алексей вечером вышел на улицу. Конечно, можно было бы провести этот вечер точно так же, как и все остальные после разрыва с Анной, то есть просто‑напросто сидеть дома и киснуть перед телевизором или смотреть в никуда, валяясь на диване, но он понимал, что рано или поздно с этим придется завязать, если вообще существовать дальше.

Только сегодня юрист Шепелев провалил дело, которое могло бы послужить ступенькой для его дальнейшего продвижения по службе. Дело было сложное, однако Алексей видел путь, благодаря которому его ход можно было бы повернуть в другую сторону. Не так давно он радовался, что у него все получается, и предвкушал, как будет доволен клиент, но тот разговор с Анной… И вот результат — полнейший провал. Клиент в ярости забирает дело.

— Что‑то ты сдаешь, Шепелев, — с ехидной усмешкой, которая никак не вязалась с деланым сочувствием на лице, произнес его шеф Волков, поведение которого полностью соответствовало его фамилии: этот человек всем остальным людям был, без всяких сомнений, действительно волк. — Вообще‑то твои успехи за последнее время плохо соответствуют имиджу нашей фирмы, ты не находишь? Ведь, как говорится в рекламе, у нас самые добросовестные и знающие юристы. Тебе не кажется, что в этом смысле ты многого еще не добрал, а?

Алексей молча собрал бумаги и вышел.

Телевизор на этот раз он не включил: наверное, подсознательно боялся увидеть Анну, в знакомом сером плаще, с легкой улыбкой, играющей на губах, говорящую телезрителям что‑то доброжелательным тоном… Это было бы невыносимо. Алексей потянулся за сигаретами и закурил прямо в комнате, чего раньше, несмотря на то, что жил в холостяцкой квартире, никогда себе не позволял. Да, если бы не этот разрыв, у него все шло бы как обычно. Последний разговор с Анной совершенно выбил его из колеи. Черт! Да как же она могла?! Он так долго ухаживал за ней, а она вдруг заявила, что не любит его и что нужен он ей как прошлогодний снег!

Последние слова Алексей невольно произнес вслух, но тут же осекся. Ведь Анна всегда была честной с ним! Она относилась к нему как к хорошему другу, не более того, вела себя вежливо, но твердо отклоняла все его попытки превратить их отношения в нечто большее, чем простая дружба. Он вспомнил вдруг, как Анна охотно рассказывала ему о своей работе, с видимым удовольствием слушала, как он докладывал ей о своих успехах, если они вообще были. Вспомнил, какой настороженной и сдержанной она становилась, когда он говорил ей о своей любви. Знала, что не испытывает к нему тех же чувств, но боялась, что обидит его, верного друга детства, который всегда готов помочь ей, чем сможет. Знала, но, видимо, не представляла, как ему это объяснить.

Как это она сказала в последний раз? «Ты говоришь, что любишь меня, но на самом деле это уже просто привычка, разве не так?» Да, как ни горько сознавать, но, наверное, все именно так. Господи, ну каким же он был дураком: влюбился, как может влюбиться только наивная тринадцатилетняя девчонка в гипотетического пресловутого принца на белом коне. А он, стало быть, в принцессу: посадил ее на белую клячу, нахлобучил ей на голову корону. Все, хочешь не хочешь, ты моя принцесса, и изволь играть эту роль. Ну и осел! Алексей сжал голову руками, как будто она раскалывалась на части.

А потом не выдержал. Снял со спинки стула пиджак, торопливо надел и вышел, почти выбежал из дома. Почему‑то именно в эту трудную минуту его потянуло в гущу людей, которые могут беззаботно возвращаться вечером домой или гулять, держась за руки и болтая о пустяках. Он же больше не мог сидеть один: слишком горькими становились мысли, которые его мучили. Не смог, не вытерпел.

Однако, оказавшись на улице, Алексей тут же пожалел о своем поступке. Ноги сами понесли его к остановке автобуса — по привычке хотелось доехать до здания ТВР и встретить Анну, чтобы стать такими же, как прохожие, которые идут домой и делятся друг с другом последними новостями. Один он идет неизвестно куда, и рядом с ним никого нет.

— И все у тебя будет хорошо! — произнес совсем рядом женский голос.

Алексей вздрогнул. Обращались явно не к нему, но это были именно те слова, которые, ему хотелось услышать. Он остановился и огляделся по сторонам.

— Все у тебя будет хорошо, милая, — значительно вещала какая‑то дамочка с крашеными волосами и сладкой улыбочкой, стоящая в полутемной арке дома. — Я тебе так наговорю, что все сбудется.

Понять, к кому она обращается, было нетрудно: напротив нее, затаив дыхание и удивленно тараща круглые глаза, стояла молодая белокурая женщина, пухленькая, кудрявая, с выражением детского восторга на лице.