Курс на прорыв - Александр Плетнёв

Командир звена F-4 «bravа» с авианосца «Карл Винсон» точно знал, что никто из его звена приказа на атаку не получал. Предполётный инструктаж и постановку задачи экипажи провели как обычно за 45 минут в «readi room». Через 15 минут заняли места в кабинах и после проверки матчасти и прочих сопутствующих взлёту процедур попарно взлетели.

Даже на инструктаже напутственное офицера штаба (целого полковника) «пощекотать русским нервы» было тут же регламентировано определёнными рамками, за которые старший лейтенант, возглавлявший вторую секцию[8], не выходил, пока на пикировании не произвёл запуск ракеты.

«Возможно, имела место быть случайность или сбой в управлении оружием», – трезво предположил командир «bravа». О чём лаконично и донёс оперативному офицеру.

Командир «bravа», естественно, не знал обо всех планах (явных и скрытых) командования в свете операции «Vagrant». Более того, весь личный состав ТG-18 (кроме самых высокопоставленных офицеров) даже не был осведомлён о роли русского крейсера в аварии USS «Pollack». Поэтому, несмотря на антагонизм к Советам и вполне по-военному агрессивный настрой («комми спуску давать нельзя»), лётчик честно признавал, что «Вattlecruiser» по сути защищался. Считал, что произошёл очередной инцидент на море и всё разрешится без каких-либо мрачных последствий. Хотя понимал, что не всё так просто с этим «Красным пиратом», судя по тому, как его обложили (а сверху много чего можно заметить) и какие силы флота США задействованы.

Подумал: «Не достаточно ли уже́ наломали дров?» И приказал отключить системы наведения оружия. Пока. Потому что «русский» продолжал… нет, не пугать – нервировать своими ЗРК, облучая.

«Фантомы» звена «bravа» выжрали горючку из дополнительных баков, перешли на основные и продолжали нарезать круги, ожидая дальнейших распоряжений.

Совсем иного уровня происходил обмен сообщениями в связке (как правильно угадал капитан 2-го ранга Скопин) оперативно-тактических штабов с непосредственными организаторами из Лэнгли и Пентагона.

Вторая неудача подряд вынудила пересмотреть планы. Вступали в силу запасные варианты, дорабатывались старые, выдвигались новые, которые вполне бы и реализовались, если бы не кардинальное изменение ситуации.

* * *

Недавнее докование с переборкой силовой установки позволяло DDG-16 «Joseph Strauss» (эсминцу 1963 года постройки) развивать паспортные 33 узла.

Командир эсминца постоянно поддерживал контакт со штабом флота, получая распоряжения и подробные, едва ли не пошаговые инструкции.

Очередная шифровка предписывала в установленное время прекратить сопровождение подопечного. Затем, пользуясь преимуществом в скорости, обойти на маршруте, прибыв в заданный квадрат. Далее, обеспечив взаимодействие с отрядом подводных лодок, определить свою позицию, укрывшись от локационного и визуального наблюдения за островами западной части архипелага Бисмарка.

Уже в 12:15 am эсминец занял исходное положение. Произошёл сеанс связи с подлодкой USS «Cavalla» типа «Стёджен». Наладить взаимосвязь со второй субмариной (USS «Pollack») не удалось.

В 14:30 am принял сообщение от USS «Cavalla»: «Установил акустический и визуальный контакт с объектом. Меняю дислокацию».

«Красного пирата» зажимали в клещи.

А потом что-то пошло не по плану.

Эсминец продолжал укрываться за группой атоллов, ожидая сигналов от ПЛ и «телеграмм» из штаба.

Затем в небе появилась четвёрка «фантомов».

Находясь в режиме радиомолчания, в радиорубке лишь слушали переговоры пилотов.

Первыми неладное просекли радиометристы. Дифракция легко справлялась с тем небольшим препятствием – скалой, за которой укрылся «Joseph Strauss», и до антенн эсминца добирались интенсивные излучения РЛС. Аппаратура идентификации легко распознавала работу локаторов тяжёлого крейсера.

Сигнал усиливался, а это значило, что комми однозначно следует курсом сближения. Этот факт в совокупности с небесными выкрутасами «тейлхукеров»[9], нака́лом в радиоэфире и совершенно невнятным «ожидайте» в очередной «телеграмме» из штаба флота, заставлял командира корабля дёргаться и нервничать, вытаскивать и снова просматривать формуляры на случай внеплановой ситуации, уже и без того выученные буквально наизусть, один из которых вёл к (о-ох каким!) серьёзным последствиям.

Радист притащил очередную шифровку из штаба, которую кэп, бегло просмотрев, пробормотал:

– Хоть какое-то прояснение ситуации, которое ни черта не проясняет!

Противоречие фразы оказалось как раз к месту – командир эсминца был одним из тех немногих, кого (по необходимости) посвятили в пентагоновские планы. Пусть и в довольно усечённом варианте. Поэтому сложив два плюс два, он сделал правильные выводы.

– USS «Pollack» в аварийном состоянии в точке координат… Оказать содействие в спасательной операции, – уже вслух перечитав сообщение, офицер повернулся к старшему помощнику. – Слышал, чиф, не знаю, что там получилось у наших парней из подплава, но русские сумели адекватно ответить. Иначе бы этот бедолага сейчас не лежал на дне.

В этот момент послышался звук реактивных двигателей. Проводив взглядом четвёрку «фантомов», кэп невесело осклабился:

– «Русский медведь» уже вкусил крови. Как бы наши небесные ковбои совсем не вывели его из себя.

– Что предпримем?

– Выводи нашего «старика».

«Выводи» прозвучало вполне уместно. Так как, чтобы занять эту позицию и прикрыться двадцатиметровым кораллово-скальным образованием, экипажу пришлось изрядно потрудиться, маневрируя на эхолоте среди рифов.

Дав «самый малый», эсминец начал свой выход из атоллового лабиринта.

А потом случилось то, что случилось! Ошалевший радист буквально влетел в рубку, вытаращив глаза:

– Сэр, русские сбили самолёт!

– И чего орать? Марш на своё место! – Кэп неожиданно обрёл так нужное сейчас спокойствие. – На лаге?

Услышав ответ, приказал:

– Ход до среднего. Боевая тревога! – Едва слышно пробормотав: – Ну, вот и началась заварушка!

Время плыло, летело, пульсировало. С разной скоростью и восприятием. Лагом – 30 миль, реактивным рёвом – 1200 километров, 120 – в висках, и уже не за час, а в минуту.

– «Радио» с «вертушки» по курсу!

Командир, не отрываясь от бинокля, показал на пальцах, и догадливый вахтенный вывел приём на «громкую», зацарапав перепонки хрипотцой помех: