Домик номер шестнадцать - Наталия Романова

- Это. Букет, - пришпилила Альбина и вышла, традиционно хлопнув дверью.

  Хорошо, что в приёмной не было Ольги, не будет стыдно, когда Михаил избавится от наваждения по имени Иванова Альбина.

  Ирландский паб манил добродушным светом в окнах. Михаил думал не слишком долго перед тем, как зайти в полутёмное помещение. Обложенные кирпичом стены были украшены стилизованными фотографиями и картинами, бармен оказался разговорчивым и доброжелательным, а официантки приветливыми.  Михаил даже сытно закусывал и игнорировал виски, но к полуночи карета превратилась в тыкву, а Михаил в пьяное нечто. Или ничто.

  С трудом передвигая ноги, он поплёлся домой, ведя мысленный диалог сначала с матерью, а потом с Альбиной. Беляночкой. Новоявленной родственницей, классным специалистом, сногсшибательной, безумной, безрассудной, ненормальной женщиной. Его.

  Круглосуточный магазин цветов встретил огнями, ёлками всех размеров и цветов, разнообразием флоры всевозможных оттенков и сортов. Не слишком долго думая, Михаил ткнул в розы средней длины, кремового цвета, они напомнили ему Альбину. Лично выбрав самые свежие и крепкие бутоны, едва ли не на вес, ориентируясь на то, сколько поместится в руке, Михаил вышел на улицу, под летящие хлопья сырого снега.  Теперь он знал, куда направляется. Зачем – не знал, а вот куда – ведал.

  Знакомый двор встретил редкими горящими окнами, Михаил потоптался под аркой, ожидая, когда кто-нибудь пройдёт в парадную, так и не дождался. Позвонил по знакомому номеру, без толку, не ответила. И нашёл гениальный выход, увидев свет на заветной кухне.

  Михаил, как в старом добром фильме, видел цель, верил в себя и не замечал препятствий. Только пьяный мозг мог додуматься добраться к окнам кухни Ивановой по строительным лесам, в темноте, с букетом наперевес, покачиваясь от принятого на грудь ирландского пива.

  Сколько раз Михаил чуть не сорвался, предпочёл не думать, а потом и вовсе забыть. Потом стоял на уровне окна и смотрел через стекло и шторы на кухню, напевая давно забытое «Свет в твоём окне», пока не замёрз окончательно, и не пришлось стучать, а потом и скрестись в окно.

  Северо-западный ветер пронизывал даже во дворе-колодце, минусовая температура не щадила, а мокрый снег падал за шиворот и на непокрытую голову. Кажется, Михаил отрезвел, или ему так казалось. Единственное, что не чудилось Михаилу, а было явью – это стук собственных зубов от холода и сырости.

  За стёклами мелькнуло лицо Альбины, она рванула фрамугу на себя и дёрнула вовнутрь своё нерадивое, пьяное начальство. Пока Михаил приходил в себя, пока собирался мыслями, пока бесцельно махал букетом, все было отлично. А потом он посмотрел в глаза Альбины. Заплаканные глаза. Нет, не заплаканные, а зарёванные. Глаза, нос были не только красными, они были опухшими, будто рыдала Альбина не один час, и не просто рыдала, стенала в отчаянии.

  У Михаила бы подкосились ноги, если бы он в этот момент стоял.

  Альбине были необходимы действия, она бродила по квартире и не находила себе места. Олеся уже спала сладким сном, а Альбина так и не нашла себе занятие, способное отвлечь от неприятных мыслей. Всё было наготовлено, убрано, наглажено, вышито и украшено. Генеральную уборку Альбина делала совсем недавно, карнавальный костюм для Олеси сшит, костюмы для выступления отпарены, а до этого была обновлена вышивка пайетками и бисером.

  Открыла холодильник, есть не хотелось, но чем ещё заняться? Может, съест бутерброд, а там и спать захочется, а утром будет новый день и о вчерашнем можно будет не вспоминать.

  В ящике для овощей хранились помидоры, много, почти весь ящик был забит этими плодами. Купила их Альбина ещё на юге, летом, и с оказией отправила в Питер. Обычно Альбина привозила крупные, мясистые помидоры, хранились они недолго, поэтому быстро перерабатывались, получая вторую жизнь в виде томата, аджики или салата.

  Какой-то особенный сорт, едва ли не волшебный, который пролежит до Нового года, а то и позднее, и, что удивительно – не обманули. Зелёные плоды покраснели, но так и остались безвкусными. Плотными, красными, но безвкусными. Естественно, грунтовые помидоры, даже такие, выигрывали у магазинных в декабре месяце, вот только вкуснее от этого не становились.

  Побродив по квартире ещё немного, Альбина решительно достала плоды, надоела эта россыпь на половину холодильника, свежие фрукты или зелень положить некуда, да и что толку любоваться на сомнительные помидоры, если можно из них сделать аджику. Уж этот продукт испортить сложно, даже таким невзрачным вкусом.

  Хрен тоже нашёлся, лежал так же с лета, как и запасы чеснока. Альбина была запасливой хозяйкой, без стратегического запаса еды она чувствовала себя неуверенно. Кто знает, что будет завтра, а ребёнка кормить нужно каждый день. Поэтому Альбина запасалась крупами, консервами, овощами, даже хреном. На всякий случай.

  Чеснок начистила быстро, а вот с хреном пришлось повозиться. Для комбайна его пришлось резать на мелкие кусочки, пока чистила, нарезала,  обревелась. Хуже лука в десять, а то и в сотню раз. Кажется, опухли не только глаза, но и нос и даже рот, всё щипало, Альбина чихала и кашляла, и конечно, ревела. Обливалась слезами, кляня свою неугомонную натуру. Как завтра идти на работу с опухшим лицом?..

  Стук в окно испугал Альбину, да так сильно, что она взвизгнула и сначала убежала из кухни, на всякий случай. Мало ли кто, да ещё в двенадцать ночи. Не зря Альбине с самого начала не понравились эти леса, мало того, что перекрыли и без того редкого гостя, свет в окнах, так ещё и сделали удобный доступ в квартиры любому желающему. Воровать у Альбины особо нечего, но всё равно страшновато.  И вот, пожалуйста, не зря боялась! Стук по стеклу продолжался, Альбина выключила свет, взяла на всякий случай нож, здоровенный, им она нарезала хрен, и направилась к окну, заглянув через стекло.

  Не поверила своим глазам, и было отчего. Вместо хулигана, гастарбайтера, или лица без определённого места жительства, Альбина увидела Михаила Розенберга. Пьяного, с большим букетом роз, им он размахивал, как знаменем, и что-то говорил, раскрывая рот, будто рыба. Звуков с улицы Альбина не слышала, а видеть - видела.

  Уйти бы в комнату, лечь спать, а этот клоун пусть спускается, как забрался, а то и толкнуть вниз, сбросить с криком: «Это Спарта!». Жаль, что живёт Альбина в цивилизованном обществе, даже правовом, да ещё и в культурной столице. Скидывать с лесов полупьяное начальство с охапкой роз наперевес - некультурно.

  Альбина рванула фрамугу на себя, Миша покачнулся, глаза стали, как суповые тарелки, не меньше, Альбина не на шутку перепугалась и схватилась за воротник куртки, дёргая на себя мужчину.

- Мы перестали лазить в окна к любимым женщинам, - бормотало пьяное чудовище. - В нас пропал дух аван... авант... авантюризма! - Миша попытался встать, помахал букетом, как отгоняя назойливых мух, а потом уставился на Альбину, мгновенно вытягиваясь в лице.