Соблазненная дьяволом - Тереза Медейрос

Узкая тропинка стала шире, край скалы остался позади, и они оказались на лугу, усеянном камнями. Эмма не ожидала, что слова Джейми так потрясут ее воображение. Если бы ветры судьбы дули в другом направлении, то это Джейми мог бы привести домой невесту, к величественным каменным залам замка. Она ясно представила, как высокий и счастливый, он стоит перед алтарем в церкви, церемониальный плед перекинут через широкое плечо, глаза светятся гордостью, когда он смотрит, как по длинному проходу церкви идет его невеста.

Она буквально видела, как он подхватывает ее на руки и проходит через двери спальни в башне, куда приходили поколения его предков, чтобы заявить свои права на невест. Она видела, как он бережно опускает ее на шелковое одеяло, прижимается к ее губам и нежно, но страстно целует, а его руки осторожно ласкают мягкую шелковистость рыжих завитков, прикрывающих…

— Эдуард Длинноногий,[6]— пробормотал Джейми, к счастью, вырвав Эмму из ее тревожного сна наяву. — В конце тринадцатого века клан Хепбернов заключил союз с Эдуардом I, когда он пытался короновать себя королем всей Шотландии. Хепберны присягнули ему, а клан Синклеров отказался, поэтому эти ублюдки смогли воспользоваться английскими мечами, чтобы выдворить нас из собственного замка. Если бы горстке моих предков не удалось уйти по тайному тоннелю в подземелье высоко в горы, имя Синклеров было бы вычеркнуто из истории Шотландии и теперь уже позабыто. Потом, во время восстания сорок пятого года,[7]— продолжал Джейми, ссылаясь на конфликт, который менее века назад опустошил Шотландию, — Хепберны вновь встали на сторону короля, а клан Синклеров сражался на стороне Красавчика Принца Чарли. Мы, Синклеры, никогда не можем не вляпаться в безнадежное дело, — фыркнул Джейми.

— Значит, вы уже более пяти веков таите обиду? Тебе не кажется, что это уж слишком?

— Да мы бы и рады были простить их за то, что они пинками выгнали нас из собственного замка, — с сарказмом в голосе ответил Джейми, — если бы с тех пор они не пытались уничтожать нас за каждым поворотом. Мы были вынуждены совершать набеги, чтобы хлеб был на наших столах… и во рту наших детей.

Эмме никогда не приходило в голову, что у Джейми может быть жена и, возможно, даже дети, которые ждут его возвращения в какой-нибудь бедной хижине на вершине этой горы. От этой мысли на душе у нее почему-то стало пусто.

— Так ты ради этого совершаешь набеги? — осторожно подбирая слова, спросила Эмма. — Чтобы прокормить свою семью?

— Моя семья — это мои люди. Их кланы присягнули на верность клану Синклеров и главе этого клана задолго до их рождения. Они вынуждены большую часть своей жизни проводить, скрываясь среди этих холмов и незаконно охотясь на землях графа, пока он и ему подобные пытаются травить их, как собак. У них нет ни жен, ни детей, чтобы отогреть свои сердца. Коли на то пошло, у большинства из них нет сердец, потому что Хепберн чертовски ясно дал понять, что они никогда не смогут надолго задержаться на одном месте, чтобы обосноваться там. Они, возможно, не блещут манерами и не имеют такого лоска, как твой жених и другие знакомые тебе джентльмены, но любой из них с радостью отдаст за меня жизнь, если возникнет такая необходимость.

Его слова заставили Эмму задуматься. Она никогда не знала такой степени преданности. Даже со стороны собственной семьи.

— А что насчет дедушки, о котором граф упомянул в церкви? Он глава вашего клана, тот, кто послал тебя похитить меня?

— Если мой дед узнает, чем я сейчас занимаюсь, он постарается высечь меня как следует, — рассмеялся Джейми, и это немного разрядило обстановку. — Его совсем не порадовало, когда четыре года назад я покинул Сент-Эндрюс и вернулся на гору. Он всегда хотел чего-то другого для меня. Чего-то большего. Он знает, что здесь, кроме как петли, которую Хепберн решительно настроен накинуть на мою шею, меня ничего больше не ждет.

— И кстати, сделать это будет намного легче, если ты не перестанешь совершать такие преступления… как… ну, я не знаю… красть невест у женихов.

— Это не имеет никакого значения, — покачал головой Джейми. — Цена моей головы назначена со дня моего рождения. Моя жизнь никогда не стоила больше той суммы, которую Хепберн готов за нее заплатить.

— Но почему он так презирает тебя?

— Я последний прямой потомок предводителей клана Синклеров, — после некоторого раздумья сообщил Джейми. — Если Хепберну удастся избавить от меня землю, он победит и получит шанс умереть счастливым человеком.

Эмма нахмурилась, ей никак не удавалось сопоставить его впечатления о графе со своими собственными.

— А что ты изучал, пока находился в университете? Кражу овец? Похищение невест? Что?

— Мне нравилось скандалить и шуметь, — с манерной медлительностью сказал Джейми. — Но намного больше меня привлекали занятия по соблазнению чрезмерно любопытных девиц.

Эмма закрыла рот, но любопытство быстро взяло верх над осторожностью.

— Но когда ты понял, какие возможности может предложить тебе цивилизованный мир, разве не тяжело было возвращаться к… к этому? — взмахнула рукой Эмма, показывая на дикую природу вокруг них.

— Нет, девочка, трудно было жить вдали от этого.

Эмма одним взглядом окинула открывшийся перед ней вид: каменистые склоны, покрытые снегом вершины, открытые пространства вересковых пустошей и далекие дрожащие блики глубокого и старинного озера. Это жестокая и непрощающая земля, здесь одна-единственная неосторожная ошибка может тебя убить. И все же нельзя было отрицать, что в сердце Эммы пробудились отзвуки тоски по дикой и незащищенной от ветра красоте этой земли.

Она вздохнула. Слова Джейми только усилили ее замешательство.

— И кто же, по-твоему, главный злодей здесь? Доморощенный, объявивший себя вне закона бандит, который под дулом пистолета похитил меня с собственной свадьбы? Или уважаемый старик, который проявил щедрость и доброту ко мне и к моей семье?

— Думай как хочешь, девочка. Мне это безразлично.

Почему-то от безразличия Джейми Эмме стало больнее, чем от любой его колкости.

— Ну что ж, если ты считаешь, что в обмен на меня граф отдаст свой замок, которым его семья владеет более пяти веков, то, боюсь, ты слишком переоценил и мои прелести, и его привязанность ко мне.

Джейми молчал так долго, что Эмме показалось, будто он ищет наиболее подходящий способ согласиться с ней. Когда он наконец заговорил, его голос звучал еще резче, чем прежде:

— Замок — это первое, что Хепберны украли у нас, но не самое ценное.

После этих слов он пустил лошадь легким галопом, и продолжать разговор дальше стало невозможно.