Черное солнце - Ирина Арбенина

— Сильная аргументация! — кивнула Светлова.

— Вот и мы о том же. А он все — нету и нет! Силы природы, говорит, стихия, случайности.

— А что, разве нет? — робко встала на защиту атеиста Николаева Аня.

— Вот тебе и случайности. Приезжает к нему этим летом баба из города. Жара, солнце палит. А она в капюшоне! На голову натянула — и не видно, кто.

Побыла недолго. В тот же день и уехала. А Оську как перекосило после этого.

— Как его конкретно перекосило-то? — попробовала уточнить Аня.

— Ну, сначала, вышел когда после ее отъезда, на улице я его тогда встретила. Взволнованный весь был, побледневший. А дня через два заболел! Да как! Сгорел за сутки. И врача из города, хоть он потребовал, позвать не успели.

— А вы позвали? — с сомнением в голосе поинтересовалась Аня…

— Дак не успели.

— Как не успели?!

— Дак…

— Лиза! — укоряюще заметила Светлова. — Может, хватит этих твоих «дак», говори нормально! Ну что ты заладила? Брось ты эти свои штучки! Не стесняйся: мы ведь с тобой после этих перебежек по огородам почти родными стали.

— Вот я и говорю! За сутки человек сгорел! Ты, Анюта, видела бы, что с ним было, не корила бы меня! Жар, потеет, а из пор вместо пота.., кровь! Я такой страсти и не видывала никогда раньше! Какой уж тут врач! У нас тут врачи неделю спустя, как человек помрет, приезжают.

Светлова передернула плечами.

— Ну, ясно дело! Мы все тогда и поняли сразу!

Ведьма приезжала! А ты когда после всего этого к нам пожаловала, мы, ясно дело, решили, что и ты… понятное дело.., из того же теста.

— И ты тоже так решила?

— Я — нет. Я-то вижу: ты живая.., не оборотень.

— Спасибо, — безо всякой иронии поблагодарила Светлова.

— А народ наш не разубедишь, ты уж извини.

— А на дереве все-таки почему он висит? Почему не похоронили по-человечески?

— Ну, ты не слушаешь, а я еще не все рассказала, не закончила. И не говорила бы ты тогда так обидно: «не по-человечески»!

— Ну скажи, скажи…

— Когда Оська понял, что конец ему, ну, он вроде как прозрел. И Николай Семенович настаивал…

— Какой Николай Семенович?

— Да Воробьев! Он у нас, знаешь, интеллигенция — все традиции возрождает. Это, говорит, древний обычай. Если не хочешь, чтобы демоны забрали в рабство.

— Какие демоны?

— Ну, те, которые после смерти похищают душу и вот мытарят ее, мучают….

— А, эти…

Лиза сообщила о демонах, как о чем-то само собой разумеющемся. И Светлова сделала вид, что тоже в курсе.

— Так чтобы избежать этого ужаса, надо последнюю милостыню отдать. Тогда не зарывают в землю, а относят на гору или на священное высокое дерево и оставляют зверям и птицам.

— И Осип Николаев согласился?

— А кому же хочется, чтобы в рабство к демонам?!

— Да, действительно, — согласилась Светлова.

— Ну вот. А та, в белом, что к нему приезжала…

Женщина, а может, и не женщина. Не видел ведь никто… Демон, может быть?

— Лиза… — осторожно, чтобы не обидеть искреннюю женщину, поинтересовалась Светлова. — И ты что, в это веришь?

— Ну… — Лиза пожала плечами. — Такая сейчас жизнь. Во что только не поверишь!

— Пожалуй, — согласилась Аня.

Тем не менее уезжала она все-таки не поколебленная в убеждении, что навестившая перед смертью Николаева женщина не была демоном.

Но тогда кем? Кем тогда была эта визитерша? Судя по всему, та же самая, что побывала в Амстердаме у Марион Крам и в Линибурге у Геннадия Олеговича Геца?..

И какая география! Что могло связывать столь разных людей? Крам, живущую в элегантном доме-барже на амстердамском канале, и жителя деревни Ковда, затерянной в глухих лесах? Деревни, так и не отказавшейся, несмотря на смену властей и режимов, от языческих обрядов.

— Они все вместе что-то натворили… — выдвинул предположение детектив Ладушкин. — В Амстердаме Марион Крам, в Линибурге Геннадий Олегович Гец… Плюс — житель деревни Ковда Осип Николаев.

— Что связывало столь разных людей?

Светлова повторила свой вопрос вслух. И Ладушкин незамедлительно на него ответил:

— Ну, допустим… Для этого им как минимум надо было где-то встретиться. Где?

— Вопрос!

— Поезжайте по второму адресу, к некоему Полоцухину, фамилию которого жена Геца тоже обнаружила в его бумагах, — сказала Аня. — Будем двигаться дальше. И, может быть, в этом движении обретем знание. Вы свободны сейчас от работы в агентстве «Неверные супруги»?

— Да..

— Ну, вот и поезжайте.

— Чем лучше — самолетом или поездом? — поинтересовался Ладушкин.

— Важное уточнение. Но клиент понимает, что время работает не на нас, и поэтому оплачивает самолет.

* * *

Адвокат Леонтий Фонвизин вернулся из Амстердама с новостями.

— Вам ничего, дорогая наследница! — Леонтий Фонвизин усмехнулся.

— Жаль… А кому «чего»?

— Это адвокатская тайна.

— Но ведь не от клиента же! А я ваш клиент…

— Видите ли, родственников у Марион Крам нет.

Одна как перст. Однако существует завещание. Все имущество предназначается одному-единственному наследнику.

— И кто же этот счастливчик?

— Мужчина.

— Вы меня заинтриговали. Голландец, русский?

— Русский.

— У него есть имя? — Аня устала от таинственности Фонвизина.

— Да.

— И вы мне его сообщите?

— Пожалуй… Некто Тегишев Игорь Багримович…

— Интересно, что могло их связывать?

— Ну, как показывает практика, все что угодно.

Да! Я ведь вам еще не сказал, Марион Крам — это она так себя назвала на немецкий лад, сократила для простоты. На самом деле ее звали Мария Крамарова.

— Интересно.

— Еще бы!

— Но если кому-то оставляют наследство, это значит, что к этому «кому-то» как минимум испытывают какие-то чувства? Родственные, дружеские…

— Знаете, когда речь заходит о завещателе, труп которого вылавливают темной ночью из амстердамского канала, можно предположить, хотя бы ради добросовестности и объективности, прямо противоположное.