Тайные наслаждения - Джорджетт Хейер

– Ого! И ты говоришь, меморандум был похищен?

– Нет, я не возьмусь утверждать этого, зато мне известно, что он пропал. Однако же в Конной гвардии царит такая неразбериха, что его, скорее всего, сунули по ошибке в какую-то другую папку или что-то в этом роде.

– А ты – суровый судья! – с некоторым изумлением заметил Карлайон.

– Знаешь, на моем месте Торренс[13] сказал бы то же самое, потому что Принни[14] насовал слишком много своих сторонников в Конную гвардию, причем таких подлецов еще поискать! Злоупотребление служебным положением – и это еще мягко сказано!

– Ага, ты снова намекаешь на Бедлингтона!

– Да, на него и кое-кого еще. Лорд Бедлингтон! – воскликнул Джон с нескрываемым презрением.

– Блистательная военная карьера, – пробормотал Карлайон.

– Блистательный военный вздор! – фыркнул Джон. – Адъютант регента! Сводник регента – вот так будет правильнее! Впрочем, довольно! Что проку вспоминать об этом? Как ты думаешь, тебе удастся вывести Ника из-под удара?

– Да. Хотя Евстасий наверняка постарался бы упрятать его за решетку, если бы мог.

– Что за вздорный малый! – сказал Джон, без особой, впрочем, злобы. – Хотел бы я знать, за что он так невзлюбил Никки?

– Похоже, сегодня вечером Евстасий обошелся с ним довольно-таки грубо, – заметил Карлайон. – Но он намеревался отомстить не столько самому Никки, сколько мне через него. К счастью, Гринлоу отослал сиделку сразу же, едва Евстасий заговорил. Так что особого вреда не случилось.

– Ага! Значит, с тобой там был Гринлоу, верно? Да уж, от этого старого черта почтения не дождешься, зато он надежен, как скала! Я бы много отдал, чтобы узнать, что подумал доктор о твоей сегодняшней выходке!

Карлайон, улыбнувшись, ответил:

– Да, я злоупотребил его хорошим отношением ко мне, и он принялся вспоминать, как снимал меня с церковной колокольни или вытаскивал дробинку из твоей ноги, Джон, в тот раз, когда мы стянули одно из охотничьих ружей отца и я так славно подстрелил тебя – помнишь? Он чуть было не прочел мне такую же суровую нотацию, как и та, которую почти наверняка сегодня от тебя выслушал Ник.

– Нахальный старый плут! – улыбнулся Джон. – Жаль, что он не сделал этого. Но, Нед! Завещание! С ним все в порядке? Его нельзя будет оспорить?

– Полагаю, оно вполне законно. Я, во всяком случае, оспаривать его не намерен.

– Да не ты, конечно! Но ведь Бедлингтон – следующий ближайший родственник Евстасия, и мне пришло в голову, что он может попытаться оспорить завещание под этим предлогом. Поскольку Евстасий сочетался браком…

– Ты кое-что забываешь. По условиям первоначального соглашения, при отсутствии завещания, составленного Евстасием, поместье переходит ко мне. Так что признание завещания незаконным Бедлингтону ничем не поможет.

– А ведь и правда! Ты намерен назначить душеприказчика?

– Да, самого себя и Финсбери.

– Это ты хорошо придумал – привлечь к делу стряпчего, – с одобрением заявил Джон. – Но, должен сказать, я предпочел бы, чтобы ты устранился от этого!

– Так оно и случится, правда, немного погодя, – пообещал ему Карлайон, отставляя опустевший бокал и поднимаясь на ноги.

– Полагаю, теперь тебе предстоит еще и заботиться о вдове!

– Чепуха! Как только завещание будет утверждено, она, скорее всего, продаст поместье и, надеюсь, сможет благополучно существовать на проценты.

– Оно дурно управлялось с тех самых пор, как Евстасий стал совершеннолетним, посему ей будет трудно найти покупателя, – пессимистически заметил Джон. – Ставлю десять против одного, поместье обложено такими обязательствами, что бедная девочка может запросто оказаться в еще худшем положении, чем раньше. Ты не знаешь, он, случаем, не угодил ли, кроме прочего, в лапы к ростовщикам?

– Нет, не знаю, однако считаю это вполне вероятным. Его долги должны быть уплачены, разумеется.

– Только не тобой! – резко бросил Джон.

– Посмотрим. Сколько ты пробудешь с нами?

– Завтра мне надо быть в Лондоне, но я вернусь, естественно, учитывая обстоятельства.

– В этом нет необходимости.

– Не сомневаюсь, ты прекрасно справишься и без меня! – с улыбкой заявил брату Джон. – Однако этому юному бездельнику предстоит давать показания на предварительном расследовании, и я, само собой, не могу остаться в стороне в такой момент.

Карлайон, кивнув, ответил:

– Как тебе будет угодно. Погаси свечи, когда надумаешь ложиться: слугам я сказал, что мы не нуждаемся в их помощи.

– Я еще должен закончить одно письмо. Спокойной ночи, дружище!

– Спокойной ночи. – Карлайон взял канделябр, стоявший на одном из столов, и направился к двери.

Джон вновь устроился за письменным столом, но вдруг поднял голову.

– Не знаю, стоит ли удивляться необузданности и манерам Никки! – сказал он. – От твоего выстрела у меня на ноге до сих пор остались шрамы!

Карлайон рассмеялся и вышел, закрыв за собой дверь. Еще несколько мгновений Джон глядел ему вслед со слабой улыбкой на губах, а потом вздохнул, покачал головой и вернулся к своей корреспонденции.

Миссис Шевиот проснулась поздно утром. Девушку разбудила служанка, которая принесла ей чашку горячего шоколада и сообщила, что завтрак будет подан в гостиной у подножия лестницы. Поставив на умывальный столик медный кувшин с горячей водой и убедившись, что для совершения туалета мадам не требуется помощь, она удалилась.

Элинор села на постели, с наслаждением потягивая напиток и спрашивая себя, какие же невероятные события минувшего дня существовали только в ее воображении. Присутствие девушки в этом уютном доме, очевидно, означало, что, по крайней мере, некоторые из них произошли на самом деле. Она не смогла удержаться, чтобы не сравнить свое нынешнее положение с тем, что наверняка ожидало бы ее у миссис Мейклсфилд, и не стала лукавить с собой, признавшись в наслаждении разительным контрастом. Наконец девушка встала с кровати и подошла к окну. Из него открывался вид на английский сад, в котором едва зацвели подснежники, и парк, раскинувшийся чуть дальше, за его пределами. Совершенно очевидно, лорд Карлайон был мужчиной влиятельным и богатым, поэтому унылая обстановка дома Евстасия Шевиота выглядела еще более убогой по сравнению с неброской элегантностью его собственного жилища.

Элинор надела скромное платье с круглой юбкой и, набросив на плечи шотландскую шаль с набивным рисунком, сошла вниз. Оказавшись в холле, девушка на мгновение заколебалась, не зная, в какую сторону направиться, но тут из двери в задней части особняка показался дворецкий, который приветствовал ее вежливым поклоном и провел в уютную утреннюю гостиную, где у камина ее ожидали хозяин с обоими своими братьями.