Акула пера в СССР - Евгений Адгурович Капба

население редакции по пятницам — и культурно спаивать. Стариков, например, был там регулярным гостем, и Шкловского тоже им удавалось несколько раз сподвигнуть на общее времяпрепровождение. Гера, видимо, ещё держался. И на сей раз отговорка у меня была самая замечательная:

— А я детям песочницу делал! — торжествующе улыбнулся я.

— Ого! — сказал Сивоконь. — Где это ты детей нашел? В вашей Слободке одни пенсионеры, ну и ты, горемычный!

— К соседке, Пантелевне, приехали две правнучки. Копошились прямо на дороге, в песке!

— Хо-хо, там у вас та еще пустыня Сахара! А весной-осенью — лечебные грязевые ванны… Но это ты молодец! Дети — цветы жизни. Однако, в следующую пятницу я тебя в гараже жду! — и погрозил пальцем.

Детки у Таисии действительно были очень обаятельными. Пока их сильная-независимая мама усвистала за покупками на «Волге», белокурые девчули пяти и двух лет играли под присмотром Пантелевны. Соседка на мою инициативу соорудить песочницу прямо у ее забора отреагировала только положительно:

— Аська с Васькой уедут — другая малышня тут собираться будет! А я их пивновать стану. Я потом в городе буду — куплю им посудок, лопаточек… Сходи, Германушка, в сарай — там досочки есть. А за песком на речку — тачка у тебя хорошая, не чета моей…

В общем, я был большим мастером находить себе работу из идеалистических побуждений. Или не из идеалистических: обе книжки про капитана Блада (свою и библиотечную) я оставил на столе в хате, рядом с женскими солнечными очками. Вряд ли это были очки Пантелевны.

Вот и теперь, усаживаясь за стол, я понимал, что единственная возможность как-то компенсировать потраченные на говно усилия — это сожрать всё, до чего дотянутся мои загребущие пальцы. Старший Езерский тщательно вымыл под рукомойником руки, придвинул стул, взял в руку ложку и сказал:

— Ну-с, приступим! — он явно подражал Феде из «Приключений Шурика».

Мы навалились на борщ с пампушками, потом отдали должное макаронам с биточками и двум видам салатов.

Арина Петровна тут же начала обсуждать с Анатольичем надвигающуюся поездку в Василевичи, а Петр Ефимович повернулся ко мне:

— А что, Герман, вы решили переключиться на криминальную сферу? Видел сегодня в газете ваш разворот — очень ярко, захватывающе. Но я с удовольствием читал ваши исторические материалы, работы по краеведению… Например, про Стрекопытовский мятеж, или роль Дубровицы как пограничной крепости между Московским государством и Великим княжеством Литовским…

Я ухватился за эту ниточку, надеясь протянуть ее к теме с металлоискателем:

— Недавно читал статью Богомольникова — с исторического факультета Гомельского государственного университета, об археологических памятниках эпохи феодализма на Гомельщине, очень заинтересовался…

— Ну-ну, и что, есть какие-то наметки в нашем районе?

— Да наметки-то есть… Старики рассказывают о курганах в урочище Мохов, на границе Лоевского и Дубровицкого районов. Но Богомольников нынче не в фаворе — студенческую практику ему не доверят, а просто так никто экспедицию не организует, это деньги в первую очередь, сами понимаете…

— Я по глазам вашим вижу, Герман — у вас есть идея как ситуацию исправить!

— Да есть идея, но она такая мутная… Знаете, я где-то слышал мысль про то, что если журналист не может найти сенсацию — он должен ее создать, понимаете?

Арина Петровна напряженно посмотрела на меня и спросила:

— Как с браконьерами?

Я отвел глаза и она возмущенно фыркнула.

— Та-а-ак! — сказал Петр Ефимович. — Давайте-ка, Гера, пойдемте со мной, я вам расскажу кое-что и покажу свою радиоаппаратуру.

— А материал сделаем? — сделал стойку я.

— У-у-у-у! — погрозил он пальцем. — Журналюга! Желтая кость! Какой-то ты совсем не советский, товарищ Белозор, настоящий рвач… Может и сделаем. Арине я не разрешаю — чтоб дочь про отца писала оно как-то не очень, а ты — это другое дело.

— Па-а-ап! — возмущенно протянула Езерская.

— Меньше знаешь — крепче спишь, — отрезал Петр Ефимович. — Пойдем, Герман!

Он оказался тем еще авантюристом, этот заслуженный учитель — и захотел в долю от возможных находок. Советское законодательство гарантировало 25 % от стоимости клада — нашедшему, так что он сразу смекнул, что дело не только в сенсации и археологических артефактах. А на материал я его всё-таки развел. Он даже снимки мне дал, и открытки с разных концов света позволил в качестве иллюстрации использовать.

* * *

Я решил подстричься. Длинные Герины патлы меня задолбали — никогда не мог понять моды на роскошные локоны у мужчин. Это каждое утро вставать, смотреть на свою рожу в зеркале, укладывать волосину к волосине? Нет уж, спасибо. Мне был нужен полубокс! Единственная известная мне парикмахерская, которая совершенно точно работала в конце семидесятых, располагалась в Доме быта. С детства у меня о ней остались не самые приятные воспоминания — но то были девятностые, а как обстояло дело с обслуживанием в СССР, я пока не разобрался. В конце концов — ну что такое стрижка под бокс? Это даже практикантка сможет!

Шагая по субботней Дубровице, я наблюдал пацанву, которая орала друг на друга, пытаясь определиться с правилами игры «в квадрат», девчонок, самозабвенно прыгающих в классики — и картина мне нравилась. Мужики постарше заняли беседки и резались в домино, шахматы и карты, молодежь переместилась в скверы — бренчали гитары, я с удовольствием вслушивался в знакомые аккорды песен Высоцкого, Окуджавы, Визбора… На лавочках у подъездов сидели бабули — этим всегда было чего обсудить.

Из Дома пионеров выбежали мальчишки со склеенными из реечек и бумаги планерами и тут же, на траве принялись их запускать — у кого пролетит дальше? Летали классно — ровно, далеко! Их преподаватель явно знал свое дело.

Я почти дошел до парикмахерской, когда в нерешительности остановился. На крыльце Городского Дома культуры стояла Машенька Май и курила папиросу в мундштуке. Сердце Геры снова предательски заколотилось, а моя брезгливая сущность заставила организм дернуться: курящие женщины как-то никогда не привлекали. Вообще, сложно понять, почему прекрасный пол пинками не гонит от себя курильщиков… Особенно тех, которые лезут целоваться после затяжки.

Не-не, я не ханжа и не сноб, сам было время — покуривал, но заставлять других дышать смрадным дымом из своих легких? Фу, нахрен. Кажется, эта самая папироска и мундштук в руках артистки помогли мне снова взять под контроль тело, которое уже самостоятельно двигало ноги в сторону театральной дивы. Второй раз за время моего здесь присутствия — такой фортель, и снова — по вине этой барышни! Вопрос нужно было решать радикально, однозначно.

— Здравствуйте, Гера! — сказала Май, и выдохнула в сторону папиросный дым.

Запах был ароматный, не какая-нибудь «Прима»