41 - 58 Хроника иной войны - Александр Викторович Горохов

о прибытии новых танковых и артиллерийских подразделений, уже приказал начальнику артиллерии армии генерал-майору Гончарову «размазать» их по дивизиям, испытывающим наибольший дефицит в средствах огневой поддержки. И Качанова запрет на такое использование подкрепление очень огорчил.

— Да на мою 257-ю дивизию немцы прут, как скаженные! — возмутился он. — А мне нечем её поддержать. Линии снабжения растянуты, потери в артиллерии огромные, «полковушек» не хватает для огневой поддержки, снаряды и мины экономим. Я уж не говорю о том, что из-за этого потери в живой силе растут.

— Терпи, Кузьма Максимович. Не остановим Манштейна, он и вовсе всю твою армию охватит, и придётся из очередного «котла» прорываться. Разобьёт Манштейн твою армию, и его корпус перебросят под Ленинград, под которым сейчас и так оборону из последних сил держат. Поэтому твой левый фланг должен зубами вцепиться в правый берег Полисти. Устраивай завалы на лесных дорогах, минируй дефиле между болотами и подступы к реке, но минимум три дня его 56-й корпус не должен форсировать Полисть.

— А после?

— А после будем смотреть, насколько у этого идеолог «Блицкрига» осталось сил для продолжения наступления.

Фрагмент 10

* * *

Ещё во время полёта из Москвы нарком авиации Алексей Шахурин и командующий ВВС Павел Жигарев «зацепились языками» по поводу новой машины, полёт которой им предстояло наблюдать. Павел Фёдорович возмущался тем, что его до сих пор никто не ставил в известность относительно разработки бомбардировщика, который Военно-воздушные силы не заказывали промышленности.

— И как только Сам такое позволил⁈

Увы, но Алексей Иванович пока не имел полномочий раскрывать генерал-лейтенанту всей подоплёки того, свидетелями чего они скоро станут.

— Давайте прилетим, посмотрим на машину, а уже потом будем разбираться с тем, насколько она нам нужна. Судя по обещаниям заводчан, самолёт должен впечатлить и меня, и вас.

И то верно! Что ни говори, а Сергей Владимирович Ильюшин, судя по марке, являвшийся конструктором представляемого воздушного корабля, умел делать неплохие самолёты. Это и выпускающийся сейчас в Воронеже ДБ-3Ф, и бронированный Ил-2, поражавший своей живучестью.

На сидящего чуть в стороне от них в салоне «Дугласа» полковника авиации с орденами Ленина и Красного Знамени на гимнастёрке они особого внимания не обращали. Как и на капитана НКВД, «навязанного» в эту командировку Берией.

Посадка на явно недавно удлинённую взлётно-посадочную полосу авиазавода № 18, встречающее на лётном поле руководство завода и прилетевший в Воронеж загодя Ильюшин, заранее извещённые о том, что у гостей времени в обрез, протокольные слова приветствий и краткие ответы на вопросы о состоянии дел на предприятии. А потом подъём на вышку управления полётами, где всем, включая полковника, представившегося как командир 81-й авиационной дивизии дальнего действия (что вызвало уважительный взгляд Жигарева: именно та дивизия, что бомбит Берлин), и чекиста, выдали бинокли.

Потом был пронзительный шипящий звук, издаваемый стоящей в начале взлётной полосы крупной серебристой машины с непривычно длинными мотогондолами под крыльями. Но без каких-либо признаков пропеллеров. Непривычный самолёт, из задней части мотогондол которого вырвалось пламя, тронулся с места и начал стремительно разбегаться. Но, несмотря на эту стремительность, разбег явно затянулся. И лишь пробежав по взлётке метров восемьсот, самолёт, не уступавший в размахе крыльев ДБ-3, а по длине и превосходящий его, начал ввинчиваться в небо. Поразительно быстро, как истребитель. Сложились в мотогондолы стойки шасси, и подъём ещё больше ускорился.

Следом за бомбардировщиком от земли оторвался лёгкий Як-1, но он явно проигрывал новинке в наборе скорости и, кажется, в скороподъёмности. Но новичок дождался его на высоте около двух километров, после чего «дал газу». Да так, что истребитель мгновенно отстал.

— Какая у него скорость? — оторвался от бинокля Жигарев.

— Максимальная до 906 километров в час. Крейсерская — 700, — скромно улыбнулся Ильюшин, глядя на опешившего от ответа главкома ВВС.

Сделав «коробочку» над аэродромом, машина начала кругами набирать высоту, пока не превратилась в крохотную серебристую точку, чертящую в небе два сливающиеся за ней пушистых инверсионных следа. «Як» не только безнадёжно отстал, «болтаясь» где-то намного ниже, но потом и вовсе запросил разрешение на посадку и вскоре приземлился.

— А потолок?

— Практический — двенадцать с половиной километров.

— Но это же… Это же просто идеальный бомбардировщик! — вытер Жигарев пот на абсолютно лысой голове, выступивший из-за припекающего солнца. — Его же ни один истребитель ни по высоте, ни по скорости не догонит. А бомбовая нагрузка какая?

— Нормальная — тонна, максимальная — три тонны.

— Даже больше, чем у ДБ-3Ф?

— Больше, — кивнул Ильюшин.

— Сколько таких самолётов вы сможете выпускать в месяц? — повернулся главком уже к Шахурину.

— Как мне докладывают, только здесь, в Воронеже, есть возможности собирать из машинокомплектов самолёты для формирования одного трёхэскадрильного полка в месяц. Если процентов на пятнадцать замедлить темпы сборки ДБ-3Ф.

— Замедляйте! — рубанул с плеча Павел Фёдорович.

— Ну, это не нам с вами решать, товарищ генерал-лейтенант, — усмехнулся Алексей Иванович. — Наше дело — дать соответствующие заключения Туда.

Палец наркома указал на небеса.

— А вы что скажете, товарищ Голованов, повернулся к полковнику Ильюшин. — Для вашей дивизии такие самолёты подойдут?

— Какая у них дальность действия?

— Только две тысячи триста километров. Но самолёт очень требователен к длине взлётно-посадочной полосы: разбег при максимальной нагрузке почти километр, а пробег и того больше — 1700 метров.

Полковник задумчиво покачал головой.

— Многовато…

Конструктору осталось лишь развести руками. Впрочем, горькую пилюлю он подсластил фразой про то, что этот параметр можно уменьшить на полкилометра применением тормозного парашюта.

— А это уже намного лучше, — кивнул Голованов, уже примеряющийся к использованию Ил-28 в интересах своей дивизии дальнего действия.

Потом был подход к машине, совершившей посадку и действительно очень долго бежавшей по полосе.

— Реактивный! Как и эти самые «Миги», к которым меня так и не подпустили, — поморщился генерал. — Чёрт знает что! От кого секреты? От главкома ВВС! А как я буду планировать действия подразделений, на вооружении которых стоят машины, о которых я не имею представления?

Сопровождающий начальство чекист покашлял в кулак, и Жигарев умолк.

— Ничего страшного, Павел Фёдорович, — улыбнулся Шахурин. — Вы же должны понимать: машины экспериментальные, ещё неизвестно, как они себя проявят. Поэтому Ставка и взяла их «под своё крылышко».

Вблизи самолёт тоже произвёл благоприятное впечатление. Особенно — кормовая оборонительная установка со спаренной 23-мм пушкой, позволяющей прикрывать машину в задней полусфере не просто сверху или снизу, а от любой угрозы, которая может подкрасться с хвоста. Подкрасться? Да кто же на такой скорости его догонит?

— При работе на небольшой высоте стрелок может вести огонь по земле, — пояснил Ильюшин. — Кроме того, при отказе одного двигателя самолёт может продолжать полёт, но его скорость упадёт. А значит, могут найтись желающие «пощупать на прочность».

— Такие плохие двигатели? — насторожился Жигарев.

— Двигатели просто отличные! — эмоционально возразил авиаконструктор. — Ресурс 200 часов, очень надёжный мотор, но техника есть техника, с ней всякое может случиться.

Ещё бы Сергей Владимирович не считал двигатель надёжным! Выпускаемые сейчас авиапромышленностью моторы пока могли похвастаться ресурсом всего 50–100 часов. И кому, как не Жигареву с Шахуриным, об этом знать.

— Керосин? — поведя носом удивился генерал-лейтенант.

— Вот именно! А не дорогой и дефицитный авиабензин.

— Но как вам удалось создать такой шедевр в тайне от всех? — похлопал ладонью по алюминиевому фюзеляжу командующий ВВС.

Ильюшин посмотрел на капитана НКВД, то ли давая понять, что вопросы секретности относятся не к его компетенции, то ли спрашивая разрешения приоткрыть завесу тайны. Но чекист промолчал, и пришлось молчать Сергею Владимировичу.

— Полковник Голованов, в течение какого времени вы сможете удлинить взлётно-посадочную полосу аэродрома дивизии, чтобы она могла принять хотя бы эскадрилью этих красавцев?

Но взгляд был обращён на Шахурина. Мол, сумеешь ли ты, товарищ нарком, к назначенному сроку построить десять самолётов?

— К сожалению, её удлинить невозможно, товарищ генерал-лейтенант. Нужно искать другое место для подобного аэродрома. Но если мне не изменяет память, из-под Калуги или Вязьмы эти машины вполне могут достать до Кёнигсберга или Варшавского железнодорожного узла. Очень сложные, но важные цели с серьёзной ПВО, которых Ил-28 можно не бояться.

— Подождите, подождите, товарищи, — глянув на загоревшиеся глаза лётчиков, попытался остудить их пыл Алексей Иванович. — Мы, кажется, сюда прибыли не для того, чтобы распределять цели для бомбовых ударов