Архангелы Сталина - Сергей Шкенев

Почему мой? А чей же? Имел честь дважды командовать прославленными драгунами. Первый раз ещё при Павле Первом довелось. А второй — уже при Николае Первом. Гиви в политику с головой окунулся, мне же досталось доблесть под персиянскими пулями проявлять. И проявил. Дербент брал, Ереван брал, Эрзерум брал. А при Джевал-Булахе собственноручно вражеское знамя пленил, пройдя с поручиком Левковичем сквозь сабли свирепых сераскиров. За тот бой и орден Святого Георгия имею. Правда брат Гоги орден смотрел, сказал: — "На мэня ни пахожь". Только из-за родственника декабриста генерал-майором не стал. Обидно. Ведь честолюбие, как и ни что человеческое, нам не чуждо.

Бывший ротмистр перекрестил ходовую рубку и собравшихся моряков. К нему тут же подскочил бабушкинский техник.

— Благослови, отче. — И оглянулся на лётчика с оправданием. — Я же ещё не комсомолец.

Отец Алексей перекрестил его, и благосклонно протянул громадную лапу для поцелуя.

— Как зовут тебя, отрок благочестивый?

— Мойша я. Шниперсон.

— Что? Какой ещё персон?

Батюшка выдернул руку и тряхнул рукавом. Оттуда вывалилась массивное кадило на толстой цепочке.

— Сейчас я тебя благословлю, иродово племя, — прорычал он, покачивая кистенём и держа в прицеле белобрысую макушку.

— Свой я, свой! — В ужасе отпрыгнул Мойша. — Тамбовский я. А так в детдоме назвали. До того я Антонов был.

— Да? Ну, тогда извини, сын мой. Нервы. В узилище среди иудеев, яко Даниил в пещи огненной пребывал. Да при перелёте некий сукин сын всё притереться норовил.

— Да я вообще отвернулся! — Возмутился Сагалевич.

— Вот, зри вьюнош, на какие ухищрения лукавый пускается, лишь бы православному служителю задницу показать.

Гиви высмотрел в толпе встречающих завхоза и подозвал его.

— Пассажиров помыть, переодеть, накормить и определить на постой. Всё понятно?

— Так точно, товарищ комбриг! — В лучших армейских традициях щёлкнул каблуками Могилевич. — Разрешите исполнять?

Завхоз увёл Акифьева с Сагалевичем, а Гиви подошёл к Шмидту.

— Всё в порядке, Отто Юльевич. Нашли мы "Пижму". Через пару часов подойдёт. Меня пока не беспокойте, пожалуйста. Мы с товарищами на чрезвычайное совещание.

— Что-то случилось, Гавриил Родионович? — Обеспокоился Шмидт.

— Всё в порядке, — пояснил Гиви, — просто у нас, как у настоящих чекистов, все события чрезвычайные.

Москва. Кремль. Кабинет Сталина.

Поскрёбышев неслышной походкой подошёл к столу, на котором была расстелена подробная карта Арктики, и склонился к лучшему другу советских физкультурников.

— Товарищ Сталин, прибыл Каменев. Дожидается в приёмной, — и замер, ожидая реакции.

— Это который "и Зиновьев"? Разве ему разрешили выехать из Минусинска? — Уточнил Вождь.

— Нет, товарищ Сталин, там Сергей Сергеевич Каменев. Вы ему на это время назначили.

— Пусть войдёт. И распорядитесь насчёт чая. Какой чай предпочитает товарищ Каменев?

— Он коньяк любит.

— С больным сердцем и коньяк? Хорошо, и его тоже принесите.

Секретарь (точнее заведующий секретариатом, но разве можно поручить подчинённым такое ответственное дело?) вышел, и вместо него на пороге кабинета остановился Каменев.

— Разрешите?

— Конечно, Сергей Сергеевич, проходите. Я же Вам говорил, по нашему, арктическому делу, приму в любое время дня и ночи. Нам, старой ленинской гвардии, спать некогда. Потому что враг не дремлет. Присаживайтесь вот сюда.

Удивлённый заместитель наркома осторожно опустился на предложенный стул. Мало того, что Сталин назвал его по имени и отчеству, что делал крайне редко и неохотно, так ещё и сесть предложил. По слухам, посидеть в сталинском кабинете удавалось только ночной уборщице. Да и то сомнительно. На такую должность меньше чем лейтенанта не поставят, а уж он не позволит себе лишнего. А если и позволит…. На Колыме, говорят, участковых не хватает.

Иосиф Виссарионович помолчал, ожидая пока порученцы вкатят уже сервированный стол на колёсах, и покинут кабинет. Хотя…. Просто уйдут, рангом ещё не вышли — покидать.

— А давайте мы с Вами в кресла пересядем, Сергей Сергеевич. Потребление хорошего коньяку предполагает удобство. Что мы, как два комиссара в сортире ГлавПУРа должны выпивать? Пусть Гамарник сам пьёт в своём сортире. Как Вы думаете?

— Я не знал, что Ян Борисович…. В таких условиях….

— Да это не о нём, а вообще, — Сталин неопределённо покрутил рукой. — Вот царские полковники знали толк в удобствах? Ну не смущайтесь так, Сергей Сергеевич. Были там и положительные моменты. Мундиры, к примеру, взять. А? Я ведь ещё в восемнадцатом году предлагал товарищу Ленину оставить погоны в армии. Нет, послушался к мнению иудушки Троцкого.

Сталин жестом попросил Каменева разлить коньяк и, взяв бокал, продолжил:

— Кто придумал эти серые гимнастёрки, я? Или, — последовал ненавидящий взгляд на вешалку, — фуражки утконосые? А вот представьте себе, Сергей Сергеевич, будто стоим мы на трибуне мавзолея, Первомайский парад принимая. Белые кителя, а на них погоны золотые. На груди ордена теснятся. С бриллиантами и рубинами. Да на орденах князь Кутузов, граф Суворов, князь Александр Невский. Представляете?

Каменев представлял. Но понимая, за такими откровениями может последовать всё что угодно, мысленно примеривал не белый парадный китель, а элегантную телогрейку с номером на груди. Сжав бокал, он одним глотком проглотил содержимое, которое огненной бомбой взорвалось в желудке.

— Вот это правильно, Сергей Сергеевич. — Похвалил товарищ Сталин. — Сразу видно военного человека. Принял — и снова в бой. Одобряю. Борис Михайлович Шапошников тоже такой. Стакан коньяка выпивает, и в свою академию лекции читать. "Не могу", — говорит, — "я трезвый без слёз на красных командиров смотреть". Сразу видно — настоящий полковник, как и Вы. Ну зачем же по привычке пытаться занюхать аксельбантом? Вот, брынзу рекомендую.

Иосиф Виссарионович сам последовал своему совету, взял кусочек сыра, переложил его веточками кинзы, внимательно осмотрел, будто выискивая недостатки, и отправил в рот.

— Неплохо. Давайте-ка, я разолью ещё по малой толике, а Вы, Сергей Сергеевич, прочитаете новую телеграмму с "Челюскина".

Замнаркома ознакомился с текстом и в недоумении поднял голову.

— Бред какой-то, товарищ Сталин.

— Ну почему же? Мне наоборот, даже при заочном знакомстве, комбриг Архангельский показался весьма здравомыслящим человеком. Или Вы о том, что комбриг Берия оказался старшим братом первого секретаря грузинского ЦК? Эка невидаль, потерялся человек в младенчестве, а родители нового ребёнка в честь старшего назвали. У нас на Кавказе и не такое происходило.